Что-то я про него помнила — из времени до Андрея и дочки.

С сожалением смотрела фото с курортов, где беззаботные парочки и счастливые семьи купаются, пьют коктейли и смеются в камеру. Боже, как от меня все это далеко. После холодного деревенского дома и прощания с Андреем дешевая поездка в Турцию казалась как минимум раем. Чем-то невозможным. Недостижимой мечтой. Чем-то, что доступно всем нормальным людям, а нам нет.

Ориентируясь на даты, которые назвал Андрей, я забронировала тур, подумав, оплатила, ничуть не веря, что туда попаду.

Прислушалась к себе, еще раз просмотрела фото. Но сказка казалась чужой, я не верила, что мы сможем улететь втроем.

— Летим в Анталью, — сказала я дочке, но Аня спала, сжимая в ручке голубой кубик.

Я вздохнула, выключила свет и тоже легла. Только сейчас позволила себе заплакать, тихо кусая подушку, чтобы не скулить. «Поэтичная натура, — сказал он. — Милая моя девочка…»

Я тоже тебя люблю. Но ты знаешь. Это как писать на войну письма: выводить «Люблю тебя» на волнистой от слез бумаге, зная, что письмо может не дойти до адресата.

Глава 40

Глава 40

Андрей

Его насторожила тишина в квартире. В подъезд сунулся не сразу, понаблюдал во дворе. Ключи он взял, но открыв дверь, замешкался.

— Максим?

В коридоре наткнулся на помятую одежду и пятна крови. Кровищей от шмоток несло, словно ими на скотобойне пол вытирали. Исаев вставал, ходил в ванную, на перевязку…

Андрей заглянул в комнату: снайпер лежал на кровати, голый по пояс, с кривой повязкой поперек живота.

— Ты живой?

Молчание.