Упирается ладонями в мою грудь и меня от этого ее прикосновения так штырит, что готов расплавиться и раствориться в ней без остатка.

Утыкаюсь носом в ее душистые волосы, и вдыхаю их запах, словно умалишенный.

- Гордей, у меня…проблемы будут, - лепечет Бельчонок, но я уже не слушаю нихрена, а только соскальзываю вниз и судорожно ищу ее губы.

А когда нахожу, впиваюсь в них жадно, резко, порывисто.

Не получается по-другому.

Растворяюсь, умираю, оживаю.

Она стонет, становится мягче и пластичнее. Мне приходится удерживать ее прессом своего тела, чтобы не упала.

- Ни одну девчонку я не хотел так, как тебя, - выдыхаю в нее и снова целую, целую, целую.

- Люблю тебя. С ума схожу по тебе.

- Гордей, не над…, - но я не даю сказать и снова набрасываюсь на ее сладкие, чуть припухшие от моих поцелуев губы.

Кайфую от нее. Забываюсь еще сильнее от того, что не способна меня оттолкнуть. Мы словно одно целое сейчас.

Дышим друг другом.

Улетаем в нирвану.

Кайфуем, расслабляемся.

Сгораем от обоюдного внутреннего и внешнего дурманяще сладкого нереального по силе и накалу напряжения.

Разве можно добровольно отказываться от всего этого?

- Я люблю тебя, - повторяю Бельчонку снова и снова, словно одержимый. И не отпускаю. Обнимаю, прижимаю и не даю ускользнуть.

- Люблю тебя, Арин. Мне плохо без тебя.

- Гордей. Пожалуйста, Гордей.

- Скажи, что тоже любишь меня, скажи, - выпрашиваю, словно голодающий, мечтающий о куске хлеба. Но мне необходимо услышать это от нее.