Отщипываю от булочки, запиваю соком. Сверлю взглядом Тину - у нее и шея, и лицо алыми пятнами горят, появился второй подбородок. Она уплетает суп, и вокруг губ остаются красные разводы борща.

Неужели я через несколько месяцев стану такой же. Перестану расчесывать волосы, начну наряжаться в белые балахоны и смотреть на всех буду так, словно мечтаю, чтобы человечество вымерло.

Материнство - это ведь счастье.

Но Тина выглядит, как осужденная, пожизненно лишенная свободы.

- Спасибо, - допиваю сок и поднимаюсь из-за стола.

- Уже? - Регина тоже привстает. - Ты же ничего не съела, Алиса!

Смотрю на Тину, которая расправилась с супом и от души наваливает в тарелку мясо. Меня начинает мутить.

- Схожу подышать, - почти сбегаю из столовой. В прихожей влезаю в кроссовки.

На улице дышу полной грудью. Солнечно, жарко, небо голубое-голубое, шумит фонтанчик, щебечут птицы. Прогуливаюсь по саду, пинаю камешки.

Если возвращаться к себе в коттедж - то скоро мне понадобится помощь, одна я не справлюсь. На Вику рассчитывать бесполезно.

Но как говорить Арону про ребенка, если вон у него уже есть. Носорог. Сидит за столом и чавкает.

Когда ей рожать, через месяц?

- Алиса, - зовут позади, и я резко оборачиваюсь.

Дед поддевает рукава рубашки и неторопливо спускается ко мне. Смотрит по сторонам, на свои владения. Я стою, постукиваю подошвой по травке, и прохладные брызги из фонтана летят на лицо.

- Вместе пройдемся, - предлагает глава семьи.

Медленно шагаем по тропинке.

- Как только Тина родит, - говорит он, помолчав. - Сделаем анализ. Я не верю, что ребенок наш.

- Ясно.

- Так что не волнуйся.

- Я не волнуюсь.