Его высокая фигура стремительно огибает машину. Арон хватает меня за воротник блузки и рывком ставит на ноги. Вижу его лицо, белое, как стена, с темными кругами под глазами.

И вскрикиваю, съеживаюсь от замаха его руки.

Удара не следует, ладонь замирает в сантиметрах от моей щеки. Он длинно витиевато матерится. И отталкивает меня на капот.

Капот теплый. Грею об него заледеневшие руки. Несмело смотрю на Арона, как он лицо растирает и небрежно ерошит волосы, пялится на вход в клинику.

Не матерится больше, молчит.

Боюсь дышать.

Он за мной так ломанулся. Значит, сейчас ему не плевать. Может, всегда было не плевать. И в тот день тоже, когда он ключ от квартиры вернул на полочку у зеркала.

Я сказала, что съезжу в универ и вечером вернусь. И я вернулась, приехала к его дому. А потом наткнулась на новости про Николаса. И подняться в квартиру не решилась, ведь не может быть нам хорошо.

Если кто-то такой же близкий сходит с ума.

- Ты зачем это сделала, Алиса, - наконец, говорит Арон. Смотрит куда-то поверх моей головы. - Кто тебе разрешил. Что у тебя с мозгом. Как давать тебе свободу. Если ты дура. Мой ребенок был? - он опускает глаза к моему лицу.

Взгляд потемневший, пустой, кажется, он не видит меня и голоса моего не услышит.

Киваю.

Да, его ребенок, ведь по срокам совпадает.

- Пизд*ц этой клинике, - выплевывает он и разворачивается, прет к крыльцу.

- Подожди, - хватаю его за рукав пиджака. Он мою руку стряхивает. Хватаю снова, цепляюсь в него. - Арон. При чем тут врачи?

Он оборачивается, зависает на секунду, глядя в мое лицо - лоб собран складками, губы плотно сжаты.

- При чем тут врачи? - переспрашивает заторможенно. И подается вперед, пальцы с силой сжимаются на моем плече. Он дергает меня, и я под давлением почти падаю, семеню за ним.

Арон вталкивает меня на сиденье и хлопает дверью, едва не прищемив мне ногу. Двигается, как робот, рывками, широкими шагами обходит машину и с каменным лицом садится за руль.

В салоне витает знакомый запах, табака и его парфюма, он достает сигарету и щелкает зажигалкой. Едем, и он курит, смотрит прямо перед собой.

Тушит окурок и тут же достает новую сигарету.