- Сколько пафоса, - усмехаюсь.
- Мне ваша троица вот где, - веником она показывает на горло. - То, что в бане случилось - я, вообще, не помню. Это было бессовестно, вот так вот пользоваться моим состоянием. Еще и рассказывать всем эту тайну. Останови машину, я выйду.
- Нет.
Смотрю в зеркало, как она размахивает этим своим веником, и глаза сверкают, она сейчас мини-версия ведьмы на метле, такая же злая.
- Ты за собой вины не чувствуешь, никакой, Алиса? - перевожу взгляд на дорогу, торможу на светофоре. - Нас трое. А ты никого не отталкивала, всем всё можно.
- Я виновата? - она ввинчивается между сидений. - А у меня разрешения спрашивали? Поцеловать, потрогать, - она раздувает щеки и со свистом выпускает воздух, - никто не спрашивал! Привыкли брать, и брали, за проститутку меня держали, куда ты меня везешь? - она выкрикивает, - выпусти!
Замахивается веником.
И бьет бамбуковыми ветками по моей щеке.
Снаружи сигналят, давно пора ехать, но я стою на светофоре. Разворачиваюсь и перехватываю ее руку, сжимаю.
Она вскрикивает мне в лицо, пытается замахнуться снова.
Хватаю второе запястье и рывком дергаю на себя.
- Послушай меня, - цежу. - Я предупреждал, что не надо так со мной?
- А как с тобой надо, если ты веришь, что все позволено, ты хорошего и не заслуживаешь, тебя хлестать и хлестать палками, до синяков!
Это говорит мне она.
Когда ей самой, хорошего и не надо, раз нам позволяла с собой делать все, когда сама сидит, и шея в засосах, а она ересь несет, что не считается это, не было ничего.
Бросаю ее руки, и она от неожиданности падает на сиденье.
Газую и вперед гоню, потираю покрасневшую щеку.
Я как идиот последний. Приперся с новостями, что свободен теперь, но она же по-доброму не понимает ни черта, как и большинство людей признает лишь власть, лишь силе подчиняется, и зря я решил, что по-другому можно.
Сворачиваю на кольцо, справа и слева от дороги темными стенами возвышается лес.
Алиса затихла, я уже не и смотрю, иначе крышу снесет окончательно, проезжаю железную будку остановки и сбрасываю скорость.