— Уснул, - подтверждает мою теорию Лера. - Извини, я знаю, что слишком перегибаю палку, но очень переживаю.

— Все в порядке. Я бы проворонил.

Она еле слышно вздыхает, и я так понимаю, что сказал что-то не то, что она хотела бы услышать.

— Нам с Вовкой очень повезло, что ты так заботишься о моем сыне, - пытаюсь исправить ситуацию, но… кажется, делаю только хуже.

Лера разжимает руки и отходит в сторону, слишком нервно начиная распаковывать дорожную сумку с вещами. Я даю ей несколько минут успокоиться и только потом спрашиваю, в чем дело. Можно было бы прикинуться шлангом и сделать вид, что ничего не понимаю, но Лера такого отношения не заслуживает.

— Ты даже не замечаешь, - не отрываясь от своего занятия, говорит жена.

— А ты не замечаешь, что начала складывать в сумку вещи, которые только что оттуда вытащила.

Она напряженно улыбается, садится рядом с сумкой на диван и перебирает собственные пальцы.

— Ты всегда говоришь «мой сын», - озвучивает причину. - Я думала, со временем это как-то изменится, пройдет, но ты все время так говоришь. Даже когда рядом были мои родители, хотя, кажется, мама была слишком занята упреками тебя, чтобы обратить на это внимание.

Валерия умеет обижаться так, что я чувствую себя абсолютным дерьмом, и при этом ей даже не нужно повышать голос или опускаться до ругательств. То есть, она просто озвучивает факты, к которым не придраться, потому что они на сто процентов верные.

— Ты же знаешь, что ничего такого… Это просто слова… - Окончательно потеряв надежду внятно объясниться, закрываю рот.

— Ничего такого, да, - смиренно соглашается Валерия, снова тянется за кофтой из сумки, но бросает на полпути. - Я просто думаю, что будет, когда Вовка немножко подрастет и тоже начнет обращать внимание на то, что ты называешь его своим сыном, а не нашим.

А самое паскудное, что я действительно делаю это совершенно неосознанно. Потому что в моей голове он наш с Верой сын, а не мой с Валерией. Так было до того, как я узнал, что Планетка жива, а теперь все намного усложнилось. Внутри меня как будто торчит неведомая хуйня, которая врубает сирену каждый раз, когда Лера пытается перетянуть на себя одеяло.

— Ты, наверное, очень сильно ее любил, - не поднимая взгляда от сложенных на коленях рук, тихо говорит Валерия. - Раз до сих пор не можешь забыть.

Я мысленно чертыхаюсь и в очередной раз вспоминаю чью-то мудрость на тему женской логики. Честно, мне бы в голову не пришло связывать «мой сын» и страдания по прошлым отношениям. Поэтому первые секунды даже не знаю, как на все это реагировать. Или просто пытаюсь найти себе оправдание?