Я ободряюще улыбнулся Анне. Я был большим мальчиком. Я мог бы справиться с ее мамой.

Анна выскользнула, но не раньше, чем бросила на мать умоляющий взгляд. Я сомневался, что это произвело большое впечатление.

Я должен был признать, что на данный момент я бы предпочел конфронтацию с Данте. Валентина выглядела как львица, решившая защитить своих детенышей, и у нее было полное намерение разорвать меня на части.

«Ты солгал?»

Я поднял брови, пытаясь понять, на какой случай она ссылалась.

«Когда я разговаривал с вами незадолго до того, как мы улетели в Париж, вы сказали, что абсолютно не интересуетесь моей дочерью и рассматриваете ее только как работу. Ты лгал? У тебя уже был роман с моей дочерью на тот момент? Может быть, даже до того, как она достигла совершеннолетия?»

«Между мной и Анной ничего не было до того, как ей исполнилось восемнадцать», — немедленно сказал я, что было в основном правдой. «И это была моя решимость поддерживать с ней профессиональные отношения, поэтому я не солгал в тот день».

«Но ты знал, что она была заинтересована в тебе, и ты не был полностью бескорыстен».

Моим первым побуждением было солгать, и я, вероятно, сделал бы это, если бы мысль о том, что Валентина может однажды стать моей свекровью, не пришла мне в голову.

Если бы Данте не убил меня за то, что я спал с его дочерью, и не разрушил связь с Кларками. Я не хотел начинать возможную семейную связь с лжи. «Да, я это сделал. Но я был уверен, что достаточно силен, чтобы оставаться профессионалом».

«Ты не был», — сказала Валентина резким голосом.

«Анна — очень волевая женщина. Она знает, чего хочет и как это получить».

«Так ты говоришь, что не мог устоять перед ее ухаживаниями, и ты не виноват?»

«О, это моя вина. Я влюбился в Анну, и я преследовал ее, как только понял это. Я наслаждался временем, которое мы провели вместе в Париже, и я ненавидел мысль о том, что она выйдет замуж за Клиффорда».

«Ты любишь мою дочь?»

«Я люблю ее больше всего на свете. Если бы я проснулся вовремя, я бы сам остановил свадьбу. Черт возьми, я бы оттолкнул Клиффорда в сторону и женился на ней сам».

Валентина некоторое время молча смотрела на меня, прежде чем удовлетворенно кивнуть. Затем на ее лице появилась легкая улыбка. «Если мой муж не убьет тебя, я уверена, что в конечном итоге смогу помириться с тобой».

«Спасибо?»

Дверь снова открылась, но на этот раз это был папа. Напряжение в его теле сказало мне, что он был не один. Он быстро кивнул Валентине в знак приветствия, прежде чем подойти ко мне и опуститься в кресло, которое он занимал в течение бесчисленных часов за последние несколько недель. Данте вошел вслед за ним. Я подавил стон.