— Я выхожу замуж за Руссо. Тебе не кажется, что я должна знать, каково это, пока не стало слишком поздно?

Взгляд, который он бросил в мою сторону, был не чем иным, как жаром.

— Уже слишком поздно.

Мой пульс дрогнул, но я заставила себя вздохнуть.

— Все в порядке. Если ты боишься…

Он покачал головой, прежде чем машина разогналась так быстро, что я упала на сиденье. Смех сорвался с моих губ, но его единственным ответом был взгляд в мою сторону — искра, мелькнувшая в глазах. Я смотрела, как одометр показывал девяносто… сто… сто десять.

Нико вел машину так, как если бы ехал со скоростью всего шестьдесят километров в час: расслабленно, не выражая ни грамма эмоций. Адреналин бурлил и кипел в моих венах. Он выжал сто двадцать, прежде чем ему пришлось замедлить ход.

Под кайфом от страсти, жизни и скорости, я опустила окно и позволила теплому воздуху коснуться моих щек. Спустя пятнадцать минут мы въехали на подъездную дорожку, и я не могла точно сказать, что это было похоже на дом, но что-то в этом ощущалось правильным.

Адреналин перешел в пыхтение, словно у поезда кончилось топливо. Это оставило ощущение жара и холода под моей кожей, нервы процветали в атмосфере.

Он выключил зажигание, и тихие хлопки и потрескивания горячего двигателя просочились в машину сквозь открытое окно. Горячий городской воздух, серебристый лунный свет и тяжелое напряжение поселились в пространстве между нами. Мое дыхание было затруднённым, каждая секунда казалась беременной паузой.

Я была уверена, что истина так же ясна, как звуки игры в мяч, доносящиеся из соседского окна. Что я хочу этого мужчину. Каждый раз оказываясь рядом с ним, я теряла самообладание и контроль. Больше всего меня пугало то, что я не хотела контроля, я хотела, чтобы у него все было. Я хотела испытать то, что, как я была уверена, испытывали сотни других девушек, и не важно, что эта мысль заставляла меня сгорать от ревности.

Он, должно быть, знал все это, но я не была уверена, что он разделял мои чувства.

Я была удобством.

Его вторым выбором.

Потребовалось мгновение осознать, что Snap Your Fingers, Snap Your Neck играет по радио. Песня была далеко не романтичной, но грубой и неотразимой, как и мужчина рядом со мной. Это песня, под которую я его поцеловала. Кто-то с таким же успехом мог бы закричать это в машине, зная об этом так же хорошо, как и мы.

Я приоткрыла дверь на сантиметр, чтобы радио отключилось, но не вышла. Что-то билось у меня в груди. Неудовлетворенная потребность, которая, казалось, вот-вот взорвется. Мои ладони стали липкими.