Я поняла, насколько слаба была в тот момент, потому что, если бы этот мужчина сказал мне поцеловать его, я бы это сделала. Я сделаю все, что он захочет. Но он никогда не скажет. Он только смотрел на меня прищуренным взглядом, вдыхая мой воздух, будто он был его.

— Сними это, — процедил он сквозь зубы.

Он не говорил о моей одежде. Он посмотрел мне в лицо, но с таким же успехом мог смотреть на мою левую руку. Теперь я поняла, что его беспокоили не ногти на шее, а кольцо.

Я сглотнула и попыталась думать сквозь туман, который он создал в моем сознании. Я сказала себе, что не сниму кольцо, пока не сделаю все возможное, чтобы загладить свою вину. Мне не хотелось признаваться в этом, но я хотела этого момента больше, чем мучительного напоминания о своей вине. Хотя, по правде говоря, дело было уже не только в том, чего я желала.

Он был мне необходим. Больше, чем мораль или честность.

Я знала, что не должна спать с Нико, не с моим обманом так близко в воздухе, что я могла почувствовать его вкус.

Но когда я сняла кольцо и позволила ему упасть с моих пальцев на пол, это э момент, когда я поняла, что не буду такой уж плохой Руссо, в конце концов.

Тепло и удовлетворение скатились с его тела. Не раздумывая больше ни секунды, я схватила подол своей футболки обеими руками и одним махом стянула ее.

Он застонал, и прежде чем я успела опустить руки, его рот вцепился в мою грудь, медленно посасывая и проводя зубами по соску. Белый жар молнией пронесся между моих бедер, прежде чем запульсировать пустой болью. Я наклонилась к нему, проведя рукой по его шее и волосам.

Его рука скользнула вниз по моим шортикам, коснувшись чувствительной кожи и обхватив меня с такой силой, что я поднялась на цыпочки. Его ладонь двигалась взад и вперед, крепко прижимаясь к моему клитору. Моя голова со стоном откинулась назад.

— Такая чертовски мокрая, — прорычал он.

Он втянул сосок в рот, а затем скользнул двумя пальцами глубоко внутрь меня. Горячее, сладкое давление наполнило меня, угрожая переполнить, когда он коснулся меня пальцами. Быстро, а потом лениво. Снова и снова.

Возможно, мне следовало смутиться, что я была такой мокрой, что комната наполнилась звуками его пальцев, толкающихся в меня, внутрь и наружу. Но моя кожа была достаточно горячей, будто меня облили керосином, а потом подожгли спичкой. Огонь обжег нижнюю часть моего живота, создавая пламя, которое необходимо было накормить. А если нет… Я бы отправилась в дым.

— Боже… — простонала я, впиваясь ногтями в его плечи. Я была так близка, так близка. — Господи, пожалуйста.