Я заслужил гребаную награду за это.

Потому что ничто физическое не удерживало меня от того, чтобы отпустить. От того, чтобы просунуть руку между ее бедер и вонзить в нее два пальца. От того, чтобы трахать ее ими и позволять ей двигать бедрами по моей ладони, пока она не кончит. Я так сильно этого хотел, что чувствовал ее запах, вкус. Мой рот наполнился слюной, глубокая волна сжалась в моем животе и обожгла нисходящую спираль.

В порыве похоти и гнева я выключил радио.

Нахуй Диану.

И каждого мудака, который трахается прямо сейчас.

Тяжелое напряжение и тихий шелест ткани, когда Елена скрестила ноги, заполнили машину. Нервный жест обнажил еще больше ее загорелых, гладких бедер, и мое сердцебиение запульсировало в члене.

На моих губах появилась гримаса, и я вытер ее ладонью. Теперь я знал, что скрывается под этим платьем. Мысленный образ был выжжен в моем чертовом мозгу. Мало того, что у нее было самое горячее маленькое тело, которое я когда-либо видел, ещё были те темные глаза, мягкие и невинные, которые пронзили дыру в моей груди. Она просто сидела на островке, словно позволяла мне делать с ней все, что я захочу. Покорно. Послушно. Чтоб меня.

Она вытерла руки о платье, оттягивая его вниз, и темная часть меня сошла с ума от мысли, что я выбиваю ее из колеи. Око за око и все такое.

Я мог заставить ее делать все, что захочу.

Мог бы взять все это.

Я даже знал, что ей это понравится.

Но что-то тайное и глубоко укоренившееся удерживало меня. Что-то, что вызывало желание закурить каждый раз, когда я думал об этом.

Я должен был знать, что не являюсь заменой какой-то потерянной любви. Я должен э знать, что она не притворялась, словно я кто-то другой. Она должна знать, что это то, чего она хочет, а не из-за какой-то послушной черты характера или чувства долга.

Когда я увидел, что она разговаривает с Себастьяном Пересом, на долю секунды я подумал, что она впустила его, что он был ответственен за кольцо на ее пальце. Язвительность жгла мне горло, а во рту был кислый привкус. Она была моей. И я убью любого, кто скажет мне обратное.

Она оставалась со мной до свадьбы, потому что я не мог смириться с мыслью, что Сальваторе попытается удержать ее от меня. От этой мысли у меня в груди заболело что-то чужое и пустое, и черт меня побери, если я буду сидеть две недели, ощущая это.

Тем не менее я был рад, что не застрелил Себастьяна.

Мне нравилось, как он вел дела.

Как только мы въехали на подъездную дорожку, я выключил зажигание и вышел из машины. Если бы мне пришлось сидеть там с ней еще одну миллисекунду, я бы сломался.