Румянец залил мои и без того раскрасневшиеся щеки — даже сейчас, когда я лежала обнаженная рядом с Дьяволом.

— Я тебя не расслышала.

— Теперь я это знаю. Ты была слишком занята, набираясь храбрости, чтобы растерзать меня.

— Я не растерзала тебя, — нахмурилась я. — Это такое агрессивное слово.

Он рассмеялся.

— Ты была такой милой всю ночь. Я не ожидал, что в конце ты будешь практически умолять меня трахнуть тебя в общественном коридоре. — затем он задумчиво добавил: — Я почти сделал это.

Вот почему он так внезапно оттолкнул меня. Мне нравилось сознавать, что я произвожу на него такое впечатление, хотя он должен был презирать меня из-за того, кем был мой отец.

Я повернулась к нему лицом и оперлась на локоть.

— Неужели ты думал, что я поверю, что ты чистильщик труб?

— Не знаю, — протянул он, переводя свой веселый взгляд на меня. — Ты смотрела на меня, как на Бога. Думаю, ты поверила бы всему, что я сказал, — в том числе и тому, что я чищу трубы.

Существовала дюжина причин, по которым он никогда не сойдет за чернорабочего — его очевидное богатство номер один. Хотя то, как я решила подтвердить, что не поверила бы его лжи, было закатить глаза и сказать:

— Нет никакого шанса, что ты поместишься в дымоход.

Он громко рассмеялся.

— Приношу свои извинения за недооценку твоих дедуктивных способностей.

Я подавила улыбку.

— Извинения приняты.

Когда я выдержала его темный взгляд, веселье исчезло, и в комнате воцарилась напряженная тишина. Она так тяжело давила на обнаженную кожу и мое сердце, что я вдруг почувствовала потребность в пространстве. Но Ронан снова схватил меня за запястье.