— Да пошла ты, Мила.

Я ощетинилась.

— Да пошел ты! И к черту твою порядочность тоже. Я так устала от этого.

Он оказался на мне так быстро, что я даже не успела убежать. Но я бы этого не сделала. Я не боялась Дьявола, и это было одной из самых больших проблем.

— Тебе не нужна моя порядочность? — он зарычал мне в ухо, прижимаясь своим мокрым телом к моему. — Да будет так.

Дрожь пробежала по моему позвоночнику. Гнев, правда об отце и маме, тревога за будущее — все это было запутано, ошеломляло, истощало. У меня не было ни сил, ни желания сопротивляться, когда Ронан наклонил меня над туалетным столиком. Мрамор впился мне в бедра, но пустота в груди пересилила боль.

Ронан рывком спустил мои стринги вниз по бедрам, задрал футболку до бедер и одним толчком вошел в меня. Я издала звук наполовину удовольствия, наполовину боли, его рука схватила меня за горло. Вода стекала по моей ключице, как слезы.

Я уперлась руками в зеркало, пока он жестко трахал меня сзади, каждый шлепок плоти излучал его гнев. Здесь не было никакой интимности, почти никакого удовольствия. Но я приняла его гнев, сердце внезапно решило, что оно нуждается в нем любым способом.

Он дернул мою голову назад за волосы, рыча мне в ухо.

— Malen’kaya lgunishka[122]… блядь, помолвлена.

Эти слова прозвучали как проклятие, но тонкая нотка в его голосе дошла до моего сердца, дергая за каждый потрепанный край. Под его яростью скрывался намек на уязвимость.

Я обнаружила еще одну слабость.

Он был слаб, когда его оставляли позади.

Тяжело дыша, мои пальцы скользнули вниз по зеркалу, слова застряли в горле.

— Я никогда не хотела помолвки.

— Ну что ж, тогда поздравляю, — процедил он сквозь зубы. — Потому что этого не будет.

Слово «поздравляю» поразило меня насмешливым грузом уязвимостей: мой папа убил мою маму и скоро будет убит сам. Поздравляю… Иван меня ненавидел. Поздравляю… мои собственные братья оставят меня без средств к существованию. Поздравляю… Ронан снова окажется по ту сторону одинокой Атлантики. Поздравляю…