— Кай, хватит издеваться. Я пришла поговорить по-хорошему, — прижимаю к бедру папку с документами, которые Стоунэм должен подписать. — Я хочу, чтобы ты подписал бумаги, о том, что я свободна и больше не принадлежу тебе. Я хочу навсегда вычеркнуть тебя из своей жизни, и быть уверенной в том, что в будущем ты не появишься на горизонте и не заявишь, что я твоя вещь. И убери пожалуйста от меня свою охрану. У меня есть тот, кто обо мне позаботиться. Думаю, и твоя невеста, — выплюнула последнее слово я. — Будет довольна. Она, наверное, хорошая, идеальная. Навещает тебя в психушке. Не то, что я. Предательница, да? — не могла сдержать колкостей я. Я выливала на Кая бесконечный поток несвязных желаний и претензий.
Стоунэм молчал, словно не понимал, о чем я толкую. Я ощущала себя пустым местом.
— Ну, чего ты молчишь?! Она идеальная, да? Твой уровень, равная тебе женщина. Она не удостоится почетного звания «игрушки» и «вещи»!
Кай все это время глядел на меня пустыми, как стекляшки, глазами, а внутри меня все вновь медленно рушилось.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — наконец отвечает Кай, откидываясь на спинку кресла. — Но рядом с вами я плохо себя чувствую, — он смотрит на меня из-под опущенных ресниц и вновь напоминает замученного ребенка.
К глазам подступают слезы.
— Я слышу их. Слышу голоса. Как только вы вошли сюда… они разрывают меня, — мучительным голосом прошептал Кай, потирая виски кончиками пальцев. —
— О чем ты говоришь, Кай?
— Я Коннор! — вдруг Кай забирается на кресло с ногами, и начинает… раскачиваться. Медленно, туда-сюда.
— И кто ты такой, Коннор? — мне нужно срочно куда-нибудь присесть. Потому что я не могу стоять, когда вижу, как сильный, несгибаемый мужчина, вдруг ведет себя, как ребенок. Это его руки нещадно хлестали меня и причиняли боль. А теперь…
— Мне десять. И я правда не знаю, кто вы. Вы знаете