– Хорошо, помогай, – неожиданно жесткая линия в которую поджались прекрасные Холерины губы, чуть вздрагивает и смягчается. И сама она – будто позволяет себе потеплеть на добрый десяток градусов Цельсия.

– Только осторожно.

– Конечно, – киваю. Ощущение чуда – пока еще смутное, поверить в него мне сложно, но… Катя действительно отступает в сторону, позволяет мне подойти, осторожно заползти ладонями малышке под коленки и плечики.

Маленькая головка вздрагивает, реснички приоткрываются. Сонная, волшебная улыбочка моей малышки озаряет красивое личико.

Только спустя несколько секунд понимаю, что перестал дышать. Просто стоял как дурак, перед диваном на одном колене, а Карамелька доверчиво подалась мне навстречу и тюкнулась лобиком мне чуть повыше сердца.

Которое само по себе чуть с инфарктом первый раз не поцеловалось от таких-то вывертов.

Когда беру себя в руки, поднимаюсь на ноги с малышкой на руках – встречаю внимательный Катеринин взгляд. Кажется, она его с меня не спускала все это время. И снова я перед ней оказываюсь виноватым мальчишком, который никак не может исправить прошлой ошибки. Зато может прижать к себе маленькое теплое сокровище.

– Идем, – Катя дергает уголком губы, и легким шагом проносится к комнате Карамельки. Придерживает дверь, пока я с улиточной скоростью доползаю до входа. Недовольно покачивает головой, явно сетуя на мою медлительность.

– Я боюсь разбудить, – комментирую шепотом, страшно округляя глаза. Катя же только скептично закатывает глаза. Видит меня насквозь, возмутительно. Да, я время тяну. А кто бы не тянул в моем положении? Когда каждая секунда – последняя на долгие, почти бесконечные дни!

Жаль только что эта лямка не резиновая. И всему приходит конец и Карамелька оказывается у себя на кроватке. Хотя можно ведь…

Когда я берусь за застежку на серебряной босоножке, жду долгожданного взрыва. Ну не может же Катерина взять и позволить мне абсолютно все. Так ведь?

Непонятно только почему, вместо того чтобы взорваться она невозмутимо и осторожно стягивает с Каролинки яркую цветную фатиновую юбку, почти соприкасаясь со мной пальцами в какой-то момент.

Перепаковка именинницы в пижамку выигрывает мне еще десяток минут. Потом мы аккуратно пробираемся к двери, с двойной осторожностью перешагивая через разбросанные по полу мины музыкальных игрушек и оберточной бумаги.

И когда Катерина закрывает дверь в детскую, скользкая тварь в моей груди страстно сжимает щупальцами сердце.

Пора уходить. Я и так загостился – дольше некуда.

Смотрю в Холерины глаза – бездонные любимые бездны. Между нами тишина и жалкое расстояние в одну протянутую руку. Можно только чуть-чуть потянуться вперед, хотя бы кончиками пальцев слегка коснуться нежной кожи…