Когда мы возвращаемся домой – надо бы спросить, сколько у Элиаса еще владений – сад выглядит, как прежде.

Все кажется таким же, как было. Только я теперь – жена.

Подумать только, как резко и быстро изменилась моя жизнь. И, надеюсь, несмотря на все дурацкие предчувствия, теперь она будет меняться только в лучшую сторону. В конце концов, не зря над воротами у нас девиз «Все самое важное происходит здесь и сейчас».

Я снимаю шлем, поправляю волосы и выхожу из гаража. А затем вслед за своим мужем поднимаюсь на крыльцо нашего дома.

Практически напротив входа висит портрет госпожи Романо Конте, мамы Элиаса. Под ним стоит заплаканная Долорес. И прямо рядом с Долорес – девушка модельной внешности.

Я ее знаю. Это Шейла Максвелл.

Бывшая модель, чья карьера оборвалась по вине Элиаса, в чем я теперь сильно сомневаюсь.

Шейла поднимает руку с револьвером и стреляет в меня в упор. А в следующий миг я вижу перед собой спину Элиаса, и это значит только одно.

– Объявилась, моя дорогая, – тон моего мужа сочится ядом, но по голосу слышно, что ему очень больно.

Я до смерти боюсь увидеть на его одежде кровавое пятно, но Элиас даже не кренится.

– Обезвредить ее. Учтите, девушка может быть взрывоопасна, – Элиас говорит вооруженным людям, заполняющим холл, – Долорес, сколько я учил вас нажимать тревожную кнопку? Лола, как выясню, все тебе расскажу, – Элиас оборачивается ко мне. Его смуглое лицо побелело.

– Нет! – я яростно мотаю головой. – Теперь я от тебя ни шагу! Мало ли что еще произойдет!

Муж неожиданно соглашается:

– Хорошо. Долорес, объясните, что здесь случилось.

Экономка всхлипывает и кажется мне жалкой и потерянной.

– Она пристала ко мне на улице… Простите, господин Конте! Она угрожала мне револьвером. Попросила выдать ее охране за мою племянницу… Простите…

Элиас кивает.

– Понял. Переведем вас туда, где племянниц не будет. Сегодня собирайте вещи, а завтра переедете в отель, пока я не подыщу вам новое место.

Долорес уходит, а напоследок бросает на меня полный ярости взгляд.

Нет, Долорес Вега. Это все не из-за меня, а из-за твоей собственной глупости. Жала бы тревожную кнопку в конце-то концов!