Скоро девушки нашли источник музыки – уже окруженного толпой токаора. Сверкая лысой макушкой, которая отражала свет единственной на всю комнату лампочки, он сидел, изогнувшись всем телом так, словно желая защитить свою гитару от любых посягательств.

Изо всех дверей в коридоре к нему в комнату потянулись люди; дети толпой расселись на полу и смотрели на музыканта снизу вверх. За время их пути из Малаги они растеряли всю свою детскую наивность и теперь, казалось, проникались трагической мощью этих звуков.

Никто не знал его имени. Семьи с ним, похоже, не было. Когда подошли Ана с Мерседес, несколько человек уже аккомпанировали ему негромкими хлопками, пальмас. Его пальцы с длинными потемневшими ногтями легко и изящно перебирали струны. Он играл для себя, но временами поднимал голову, отмечая взглядом, что толпа все растет. Мерседес скользнула к себе в комнату. Там было кое-что, что ей может понадобиться.

Вернувшись, она услышала знакомую мелодию, и ее словно током ударило. Всего четыре ноты, сыгранные в особой последовательности, и она узнала этот токе[64] из миллиона других. Эта мелодия значила для нее больше, чем любая другая. Солеа. Первый танец, который Мерседес подарила Хавьеру. Тоска, сквозившая в этой мелодии, вполне могла повергнуть ее в уныние, но она, наоборот, увидела в ней знак того, что она снова увидит любимого. От этой мысли на сердце у нее полегчало.

Остальные тоже узнали компас [65]и стали хлопать в такт музыке. Какое-то время она держалась в стороне, но потом поймала себя на том, что едва ли не бессознательно вынимает туфли из карманов, натягивает их на ноги, застегивая пряжки дрожащими пальцами. Мягкая кожа казалась такой знакомой, такой теплой на ощупь. Она решительно обошла детей, сидящих всего в нескольких футах от гитариста, цокая по паркету металлическими набойками. Дети, затаив дыхание, уставились на девушку, заслонившую им вид на музыканта.

Еще год назад выйти вот так к незнакомому человеку, демонстрируя свою готовность танцевать, могло бы показаться возмутительной дерзостью, но подобные правила потеряли силу. Ей было нечего терять, выступая перед зрителями, не знавшими ни ее, ни ее семью. Все они здесь были друг другу чужими, волею злой судьбы оказавшимися в одном месте.

Мужчина поднял на нее глаза и широко, ободряюще улыбнулся. По ее выходу, по позе, по тому, как она держалась, он понял, что она не раз уже танцевала на публике и справится с ведущей ролью в их паре.

Она наклонилась и прошептала ему на ухо:

– Можете повторить?