И, посмотрев на Вальку, вдруг поняла, что…

Что он ей очень нравится?

Или что, может быть, она за это время влюбилась в него?

Самой прямой была Нина, задавшая ей вопрос:

– Мамочка, Валя будет теперь моим папой?

И заметив колебания Анжелы, заканючила:

– Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, мамочка! Мы тут останемся?

Анжела отрицательно качнула головой. Нет, тут им делать больше нечего.

– Тогда давай возьмем Валю с собой! У нас дом на океане большой, всем места хватит! – И добавила: – Он же сказал мне, что любит тебя!

Ну да, это было очевидно. Вопрос только в том: а она его?

В тот жаркий день конца июня они наведались в интернат для психически больных подростков, тот самый, куда ее в свое время заперли.

Выяснилось, что бывшая мэрша вывела его из муниципальной собственности и продала фирме собственного мужа: дело было, конечно, не в психически больных детях, а в том лакомом участке, на котором располагался интернат и где предстояло возникнуть элитным загородным коттеджам.

Незаконную сделку задним числом суд отменил, и Анжела, прихватив фотоаппарат, в сопровождении Вальки (Нина осталась с двумя Женями, которые души в ней не чаяли и которых хитрая девочка тоже предложила забрать с собой), бродила по запущенному саду интерната, делая фотографии полевых цветов.

По сути, это место с разваливающимся домом мало чем отличалось от старинного французского замка с ландшафтным парком, клиники доктора Шметтерлинга: и там, и там пациентам жилось несладко.

Анжела решила, что сделает репортаж об обитателях провинциального интерната для психически больных детей и подростков.

И что будет помогать им – не одновременно, а на постоянной основе.