Вероятно, прошёл целый мучительный час, прежде чем мой организм перестал бороться с усталостью и поддался соблазнительному приглашению Морфея. Сны мне снились отрывистые и тревожные, и я часто просыпалась, чтобы, прижавшись ближе к Реми, снова провалиться в сладостное небытие. Внутренние часы уже вовсю твердили о том, что наступило утро, но наша временная обитель по-прежнему была погружена во мрак — не нужно было открывать глаза, чтобы убедиться в этом. В какой-то момент тепло покинуло моё тело — Реми наверняка отвернулся, но стало так неуютно, будто я снова лежу на сырой земле, среди холода и мрака. Неохотно открыв глаза и несколько раз поморгав, отгоняя дремоту, я наткнулась на сплошную пелену мрака.

Тревога тотчас охватила моё яростно заколотившееся сердце. Как бы я ни старалась озираться по сторонам, тьма, поглотившая комнату, была почти непроглядной. Но что-то мелькнуло в ней, что-то до мурашек знакомое, и когда зрение наконец привыкло к отсутствию света, я смогла разглядеть всего в нескольких шагах от себя силуэт человека. Он смотрел на меня своими ясными голубыми глазами, смотрел и улыбался, пока я изо всех сил боролась со своими хаотичными чувствами. Это сон или реальность? Почему комната не кажется мне той, в которой мы уснули несколько часов назад? Здесь пахнет сыростью… знакомой сыростью.

Неужели опять эти чёртовы сны?

Силуэт неспешно двинулся на меня. Первый порыв подорваться с места и нырнуть в безопасные объятия прервался отблеском металла в кромешной темноте. Мужчина подошёл ближе, остановился прямо у моих ног, и взгляд мой испуганно врезался в зажатый в его руке пистолет.

И прежде, чем я успела узнать место, в котором проснулась, прежде, чем успела хоть что-то вымолвить, холодное дуло коснулось моего виска. Имя, слетевшее с дрожащих губ, стало и молитвой моей, и проклятием.

— Реми?..

Лицо моё опалил чужой взгляд до боли знакомых глаз.

— Это всё не со мной, — прошептала я, блуждая нервным взглядом по его бесстрастному лицу. — Реми, скажи мне, что всё это неправда. Сейчас я проснусь в особняке тёти. Правда? Р-Реми?

Он навис надо мной, усмехаясь. Сердце в груди, колотилось, как бешеное, и я настойчиво просила себя проснуться, щипала себя, больно щипала, только бы наконец прийти в себя. Всё хорошо, Эйла. Ты это уже проходила. И каждый раз возвращалась. Каждый чёртов раз. С какой стати сейчас всё должно быть иначе?

— В чем дело, красавица? — спросил меня чужой человек в обличии моего родного Реми. — Пришла в себя? Ах, жаль, как же жаль…

— Что ты говоришь такое? — мой голос сорвался, ведь горло сжал тугой ком. — Почему я здесь? Это ведь сон, верно?