Девушка с усилием кивнула:

– Она мстила за мужа и сына.

– А ты отомстила за нее, убив Ингольфа? Что ж, может пора остановиться? Обе стороны уже заплатили виру за мертвых, и не стоит ворошить под пеплом времени остывшие уголья. Неразумен тот, кто вновь раздувает пожар.

– Ты полагаешь, я способна на это?

– Ты рыжая, как и бог Тор, а рыжие – самые опасные и непредсказуемые люди. Но ты знаешь, как я к тебе отношусь, и я не хочу, чтобы ты держала за спиной меч. Я хочу верить тебе. Все эти христиане – всего лишь рабы…

– Но я тоже христианка, – тихо проговорила девушка. – И Атли.

Ботольф пожал плечами:

– Что бы ты ни сделала, я не изменю закон и не отпущу их на свободу. А клеймо… Что ж, если ты была внимательна, то могла заметить, что их дети уже не носят этого знака, что, однако, не значит, что они перестали быть рабами. Просто они уже не представляют себе иной жизни. Такова природа человека. К тому же они имеют все, что им необходимо, – кров, пищу и возможность молиться своему Богу. Ты страдаешь из-за них, но если я вдруг открою ворота и стану гнать их палкой, они не пожелают уйти. Да и куда им идти? В Байе их охраняют и кормят, а на свободе любой бродяга может лишить их жизни. У них один путь – сделаться литами у франков и рвать жилы на пашне или оставаться траллами у норманнов, где если их порой и дерут кнутом, но и досыта кормят, чтобы не теряли силу и были пригодны к работе. Они привыкли жить под защитой. Мы даже позволили их женщинам завести свой монастырь и даем им пропитание за то, что они лечат наших раненых и больных. Довольно скоро ты сама убедишься, что мы не худшие из хозяев, и нечего тебе так скорбеть о них.

Эмма и в самом деле не знала, что возразить. Поистине, Ботто во многом прав. Такова человеческая природа, и с этим приходится смириться. Безумие – носить вражду в сердце, распаляя ее. Разве сама она не решила, что плен у норманнов для нее предпочтительнее свободы у франков?

Когда спустя несколько дней, отправившись в церковь Святого Лупа, Эмма столкнулась с сестрой Марией, она хотела было пройти мимо, но та удержала ее. Служба уже окончилась, но монахиня властно и решительно потребовала, чтобы она побеседовала с ней в пустом приделе церкви.

– Каждый день я посещаю усадьбу Ботто Белого, но ты словно избегаешь меня, Эмма. Неужели ты не хочешь больше знать никого из своего прошлого?

– Мое прошлое ушло, матушка. Моя жизнь изменилась, видимо, такова воля Всевышнего.

Тонкие губы монахини сложились в суровую складку.

– Когда я в последний раз видела тебя, ты была как зеленый росток. Теперь росток превратился в цветущее дерево, но, похоже, совсем иные птицы щебечут в его ветвях.