– Но ведь Ролло не расстается с бесплодной Снэфрид, – язвительно заметила Лив. – Говорят, даже твоя красота не заставила его отвернуться от Белой Ведьмы.

– Но говорят и то, что он околдован ею. Ты разве не слышала, какие речи ведет об этом твой отец?

– Отец… – с горечью проговорила Лив. – Он ненавидит меня. Если бы не он, моя жизнь была бы совсем иной.

И она поведала Эмме, что, когда ей было двенадцать лет, а Ботольф только закреплялся в Байе, на город напали бретонцы и похитили ее, увезя на запад. Когда же отец собрался с силами, чтобы совершить ответный рейд и отбить дочь, она уже была беременна. И лучше бы отец не освобождал ее, ибо она привыкла к своему хозяину и стала находить упоение в его ласках. Но Ботольф убил бретонца, несмотря на отчаянные мольбы Лив. Дочь же счел опозоренной и проклял дитя, которое она носила под сердцем. Видимо, проклятие было услышано богами. Ребенок родился прежде срока и столь хилым, что Ботольф велел вынести его за порог – умирать.

– Половину холодной ночи я слушала, как он пищит за дверью, но мне не позволили взять его, – с усталым безразличием закончила Лив. – А наутро рабу было приказано похоронить его. Я успокоилась со временем, но детей больше иметь не хочу. Хвала богам, после этого я стала бесплодна, зато с тех пор, как меня обнял мой бретонец, я не могу жить без мужчины.

– Он был сам дьявол, твой бретонец! – выпалила Эмма, памятуя об учиненном над нею насилии. Как могла она вообразить, что после случившегося можно испытывать привязанность к мучителю? – Он оставил на тебе свой знак. О, Лив, будь ты христианкой, я отвела бы тебя к священнику, и целительная сила молитвы…

Лив прервала ее смехом:

– Христианкой? Тогда отец вновь проклял бы меня, а я уже испытала на себе, какова сила его проклятия.

Она шагнула к двери и распахнула ее. Холодный пар облаком окутал ее. Отсвет вечернего снега лег на бревенчатый потолок.

– Как холодно, – повела плечами Лив. – Но это неплохо. Старая примета гласит: «Сильные холода в праздник Йоль – к доброму урожаю».

И добавила, погодя:

– Твоя рабыня понесла миску похлебки в стабюр. Эта девушка как лоза вьется вокруг твоего жениха…

Видит Бог, Эмму это только утешало, потому что совсем недавно Атли наконец потребовал, чтобы она переселилась к нему. Выручил ее Ботольф, заявивший:

– Я знаю, что Ролло вложил ее руки в твои, Атли, но, пока вы на моей земле и не венчаны по вашему обряду, я требую, чтобы был соблюден обычай и вы жили порознь!

Спустя время он заметил, что Эмма поступила разумно, сделав Атли христианином, ибо ни один священник в Байе не осмелится кого бы то ни было венчать без разрешения властителя города.