Потом они лежали, не в силах пошевелиться, не произнося ни слова, слишком восхищенные и счастливые, чтобы говорить. Эмма словно заново различила темные силуэты толстых балок, сероватый свет, льющийся сквозь щели в полу, гул голосов из нефа. Они были в соборе, в божьем храме, во все той же рождественской ночи, которая пообещала и преподнесла ей самое большое чудо в жизни. Эмма словно с удивлением замечала убогость их обиталища любви, холод, свою измятую, запыленную одежду. Как по-варварски это было, но как прекрасно!..

Ролло словно прочитал ее мысли:

– У нас все не по традиции – но всегда отменно. Помнишь, тогда, зимой в лесу, когда мы зачали Гийома?

«Или в книгохранилище, после чего появилась Герлок».

Но она поспешила прогнать это воспоминание. И, мягко освободившись из его объятий, Эмма стала приводить в порядок одежду, поправлять растрепавшиеся волосы. С удивлением обнаружила, что золотая диадема все еще у нее на голове. Дивно, как она смогла удержаться после того урагана, что налетел на них.

– Куда ты?

Она ласково взлохматила ему волосы.

– Меня могут хватиться. А мне не нужен скандал. Ведь скоро обручение моей дочери.

Почувствовала, как он сжал ее руку.

– Но разве теперь… Разве ты не моя? Разве не хочешь вернуться со мной в Нормандию?

Она едва не задохнулась. Вернуться домой… В Нормандию. Уехать с Ролло.

И все же она уже не была той Птичкой, которая летела за ним без оглядки. Жизнь научила ее ценить то, чем она владела. А она была герцогиней Лотарингской, королевская родня признала ее, и она должна помнить о высоте своего положения и тех обязанностях, какие дает это положение. И ее дочь должна унаследовать лучшее в Европе герцогство. Эмма не могла отречься от всего этого даже ради Ролло. Да и поняла, что не захочет, как ранее, целиком зависеть от его воли. Она научилась быть самостоятельной.

Однако чувствуя на себе взгляд Ролло, понимала, что теперь, когда он нашел ее и узнал, что любим по-прежнему, он не отпустит ее. И у него была сила пойти против всего и вся и увезти ее. Даже, может, и против ее воли. Но противилась ли она? Она просто научилась находить выгоду в сложившихся обстоятельствах. И ей нужно было и сохранить Ролло, и сделать Герлок принцессой Лотарингской. Ведь лучшего положения для ее дочери не мог предложить и он – владыка Нормандии.

– Ты забываешь, Ру, у меня есть супруг и дочь, я не могу так просто сказать тебе «да». У меня есть мой долг, и ты, который так чтит свой долг, должен согласиться со мной, должен понять меня.

– Дочь, супруг… – проворчал он. – У тебя еще есть я и Гийом. И есть долг перед нами.