– Тот парень всё ещё в уборной. Хочешь, могу уйти после того, как ты его проводишь.

– Всё в порядке, Астрид. Можешь идти.

Обдав меня странным взглядом, сестра хотела сказать мне что-то ещё, но в этот момент, где-то в глубине квартиры, распахнулась дверь уборной комнаты.

– Иди, – уверенным полушёпотом произнесла я, и она вышла в дверь, и, уходя, ни разу не обернулась. В момент, когда она ступила на тротуар, за моей спиной раздались отчётливые шаги. Крайтон остановился в противоположном конце коридора, и хотя я не видела этого, я знала, всей своей кожей чувствовала, что он смотрит на меня. Закрыв глаза, я произвела несколько глубоких вдохов и выдохов, после которых открыла глаза и, в самой последней и совершенно глупой надежде не закрывая входную дверь… Обернулась.

***

– Тебе пора, – одной рукой держась за ручку входной двери, второй я указала Крайтону на выход.

– Я, пожалуй, помогу тебе прибраться, – уверенным тоном сообщил он.

Услышав такие слова под эгидой столь железобетонного тона, в следующую секунду я резко и громко захлопнула входную дверь, потому как поняла, что этот гость добровольно отсюда уже не уйдёт. Он как вампир, переступивший порог человеческого обиталища – теперь его изгнать сможет только тёртый чеснок либо прямое попадание осинового кола в его сердце.

Пройдя вглубь по коридору, я миновала незваного гостя и, зайдя в гостиную, начала собирать грязные одноразовые тарелки, стоящие на столе, креслах и даже на полу. Байрон принялся повторять за мной движения. Когда я насобирала достаточно тарелок, чтобы не быть уверенной в их устойчивости в моих руках, я отправилась на кухню и Байрон, не говоря ни слова, направился вслед за мной. Вместо того, чтобы выкинуть тарелки, я зачем-то установила их в раковину и начала с каждой счищать остатки пищи в мусорное ведро. Байрон поставил свои тарелки рядом с раковиной, таким образом остановившись в шаге справа от меня. Я не видела его лица, но была уверена в том, что мой профиль он отлично различает, как различает и мою недовольную происходящим энергетику, в эти минуты вырабатываемую всеми фибрами моей до страшного предела взволнованной души.

– Берек не выпускал из рук этого медведя. Видимо, это его любимая игрушка, – он неожиданно установил на столешницу напротив меня того самого медвежонка, которого я по какой-то наверняка дурацкой и нелепой причине сохранила, в клочья разорвав медведицу, с которой он шёл в паре. – Милый медведь. Напоминает другую игрушку.

– Не понимаю, о чём ты. Этого медведя я купила неделю назад.

– Серьёзно? Не верится. Для недельной давности он слишком потрёпанный. Да и второго медведя я слишком хорошо помню, чтобы не узнать этого.