Мы ужинали в обычном ресторане средней руки, а потом присоединились с пивом в руках к толпе на лавочке в парке, чтобы насладиться уличной трансляцией классической музыки. Можно было помолчать о важном, поставить беседу на паузу до трамвайчика.

— Она взрослый человек…

Сунил отмахнулся от меня, как только я позволила себе намекнуть, что ребенок на самом деле очень хочет его увидеть.

— Не надо додумывать то, чего нет…

— Да кто додумывает! Знаешь, есть выражение, у кого что болит, тот о том и говорит. Не мне, так никому… Поэтому она и требует от меня и от брата, чтобы мы не встречались с тобой.

— Ты хочешь послать ей селфи или что?

Я привалилась к окну — мне захотелось вообще отсесть прямо на улицу: ну как можно быть настолько тупым! Вместе водили ребенка в школу, он даже сумел убедить Элис надевать куртку зимой и не носить, как другие девочки, резиновые сапоги на босу ногу. А чувствовать человеческий холод так и не научился, что ли?

— Марина, что ты хочешь? — не унимался Сунил.

И я не стала юлить с ответом:

— Ничего. От тебя я не хочу ничего.

— Обиделась, — констатировал он таким тоном, которым обычно ставят на человеке крест.

— На правду, если только, — продолжала я смотреть на свое отражение в стекле, стараясь не замечать его за своей спиной, весь этот фон. — Мне казалось, что ты более чувствительный, что ли… Нет, тебе нравится подход государства. До восемнадцати чихнуть нельзя без подписи родителей, а через день можно дать автомат в руки, ну а алкоголь нет — только в двадцать один, а то вдруг что…

— К чему ты это все сказала?

— Да ни к чему…

— Ты говорить со мной будешь? Нормально?

Пришлось повернуться — знала, что насильно не развернет меня к себе, теперь я подпирала спиной угол сиденья.

— Твоя дочь обозлилась на тебя, потому что ты решил, что с ней не обязательно говорить. Ты решил, что у нее своя жизнь, поэтому со своей ты можешь делать, что хочешь. Не сравнивай ее с собой в восемнадцать. Во-первых, ты рос в другом обществе, а во-вторых, каждое последующее поколение более инфантильное, чем их родители. Элис нет восемнадцати, Элис, дай бог, мыслит, как пятнадцатилетняя. То же самое я могу сказать про Алекса. Для них жизнь пока всего лишь попытка играть во взрослого.

— А у нас?

— У нас — попытка играть в независимых от детей взрослых, но это не так. Ты не должен был все бросать и уезжать, даже если тебе этого очень хотелось.

— Жизнь подкинула возможность — я должен был понять, как это… Что это такое, эмиграция в Индию.