— Нет, не думаю, — обрубила я и вопрос, и взгляд Андрея. — Даже не надейся, что я еще раз впрягусь в воспитание твоих детей. Все сам, все сам…

Взгляд Андрея снова вернулся на кончик моего носа. Как пружинка, с таким же гулом — это он размешивал облепиху в чашке.

— А если не получится это все провернуть? — спросил со злорадной ухмылочкой.

Ну что ж… Значит, у этих детей не будет шанса на хорошую беззаботную жизнь. Не судьба, как говорится. Но так я не сказала.

— Ты мало заплатил, что ли? Откуда червь сомнения выполз? Из жопы?

— Какая ты грубая, Марина!

— А какая я должна быть? С тобой… Ты макнул меня по уши в дерьмо и еще спрашиваешь, чего я из него выныриваю?

— Ты недовольна своей жизнью? Так у тебя ж все хорошо! Мужиков послала, детей из дома выпроводила, работу мечты получила…

— Еще нет.

— Получишь, я не сомневаюсь. Подруге помогла перевезти больного ребенка…

— У тебя есть знакомый врач в Израиле, который сделает полное обследование и выдаст справки на английском языке?

— Найдем. Уж это точно не проблема.

— И нужно медицинские карты старших получить. Пусть их тоже проверят. У старшего, уверена, надо зубы лечить…

— Здесь, что ли, не вылечить?

— Все равно ж израильские материалы, нет? Я хочу все документы на детей иметь.

— Мне не доверяешь?

— Еще раз спрашиваю тебя, с какой стати? Я тебя не знаю и даже не хочу знакомиться. Ты — имя в документах и все.

— До Австрии ты была нежнее.

— Музыка Моцарта действует на меня умиротворяюще. Не заметно?

— Во сколько мне домой прийти?