После разговора со Стасом я какое-то время пошлялся по окрестностям, размышляя о вывертах судьбы.

   Ещё две недели назад я считал, что женщины зло, а я циничный неспособный на любовь одинокий волк. Или на крайняк песец. Не так давно я обошел бы маленькую девочку по большой дуге, а теперь каждый взгляд моей солнечной малявки включает в душе тумблер радости.

   Ещё две недели назад я и не подумал бы скрывать от Стаса такой курьёзный случай. А тут жмусь, как скряга над своим сокровищем.

   Голлум и его прелессть просто.

   Маленькая, смелая, безбашенная девочка. Моя.

   Моя ли?

   Моя, точно моя.

   Так. Пора завязывать с мучительством, а то этот момент неопределённости начинает действовать на нервы.

   Этой же ночью и признаюсь. Наверное.

   Хотя мучительство такое забавное…

   Оказалось, я прошлялся два часа. Лагерь утих, народ разбрёлся дрыхнуть, и я направился к своей палатке. Но Сани там не оказалось. Отлучилась налево?

   Я гыгыкнул: Саши исправно ходила налево, как истинный «мужыг».

   Пока ждал её возвращения, умудрился задрыхнуть.

   А утром я чуть не поседел, когда понял, что Саши ночью так и не появлялась. Выскочил из палатки, как ошпаренный, понесся к камбузу и…

   Они сидели на брёвнышке ко мне спиной и видеть меня не могли. Дита увлечённо целовала Саню за ушком, а та – вся в моих любимых мурашках – недвусмысленно, хоть и слегка неловко, щупала Диту за задницу.

   Богиню резко захотелось убить.

   – Не помешаю? – поинтересовался я максимально нейтральным голосом, подходя поближе.

   – О, приветик. Есть немного, – пропела Дита, отрываясь от шейки девчонки с видом заправской вампирши. - А ты чего такой нервный? Русалочка не приходила?