– Да, – произнесла я, но как-то не очень убедительно. Даже для себя.

Если честно, я уже сама не знаю, чего хочу. Одна мысль о тренировках заставляет меня сморщиться.

– Оливер, а как вы поняли, что хотите заниматься именно этим?

– Мой отец был очень болен. Доктора разводили руками, и я тоже не знал, что мне делать. Оставалось только наблюдать, как он медленно умирает.

– Ох, – я не умею выражать сочувствие. Но это чудовищно.

– И вот тогда я решил, что хочу лечить людей. Чтобы не быть таким доктором, разводящим руки в стороны, а пытаться, стараться.

– Поэтому вы взялись оперировать маму Алви?

– Я не мог отказаться. Даже если шансы минимальны. Жизнь – это каждодневная борьба. И я в ней не просто наблюдатель. Я сам могу изменить судьбы многих людей.

– Это должно быть невероятно, – очень тихо произнесла я.

– Что ты чувствовала, помогая Жаки? Тебе было хорошо от того, что ты можешь помочь ей?

– Не знаю, я как-то не задумывалась об этом. Я просто делала, что могла, и что считала необходимым. Не ради своего тщеславия. Я считала, что все, что с ней происходит, – это несправедливо. Да и она мне понравилась.

– Хм, – Оливер взял бутылку, что была воткнута в песок, налил себе еще вина. – Так все же что ты здесь делаешь?

– Размышляю, – я ведь всего-навсего хотела напиться.

– О чем? Может, если ты поделишься, я посоветую тебе что-нибудь.

– Как психолог?

– Могу и так. Могу и как семья.

Семья?

За последние месяцы моя семья изменилась. Раньше моей семье были папа и Шурик. Но все меняется. У папы своя жизнь. Шурик может отправляться в жопу. А я здесь. Пью со своим отчимом-хирургом-психологом-семьей.

– Хотя я уже, кажется, догадался. Маркус?