Хладнокровного, безжалостного убийцы.

Его люди обходят нас с методичностью, все высокие, одетые в черное, с автоматами, перекинутыми через грудь. Такое впечатление, что они хотят уничтожить конкурирующую организацию, а не простого студента колледжа.

Я всматриваюсь каждое лицо, но нет никаких признаков Яна или Бориса — единственных, кто может быть на моей стороне. Вероятно, их оставили, чтобы защитить маму.

— У тебя хватает наглости похищать мою дочь? — спокойные слова папы звучат в мрачном воздухе, но от ярости, бурлящей на поверхности, я задыхаюсь.

Крейтон смотрит ему прямо в лицо, его великолепные черты заостряются, не показывая ни намека на отступление.

В его положении взрослые мужчины умоляют и просят, особенно если они знают, кто такой Адриан Волков и на что он способен.

Крейтон не только не паникует, но и, очевидно, желает смерти. Потому что он говорит:

— Так же, как у тебя хватило наглости забрать ее у меня в первый раз.

Папа бьет его прикладом ружья, отчего его лицо летит в сторону, а из губ хлещет кровь.

— Папа!

Возможно, удар был направлен не на меня, но я чувствую его глубоко в душе, и я не думаю об этом, когда бегу к Крейтону.

К великолепному человеку с привидениями и демонами, которые отказываются оставить его в покое.

— Не подходи, Аннушка, — папа смотрит на меня, все еще держа пистолет у лба Крейтона.

То, как он смотрит на меня, отличается от того, как он смотрит на мир. Сейчас он не безэмоциональный убийца. Он обеспокоенный отец с спокойными глазами и жесткой осанкой.

Я могу только представить, через что пришлось пройти ему, маме и Джереми за то время, пока они не знали, где я.

— Он причинил тебе боль? — спрашивает он медленно, угрожающе.

— Нет, папа. Пожалуйста, отпусти его.

— Я сделаю это после того, как он будет замучен до полусмерти. Я подвешу его к потолку и выпорю его кожу за каждый день, когда он думал, что может отнять тебя у твоей семьи.

Дрожь по всему телу пробегает по моим конечностям, и мне требуется все, чтобы устоять на ногах.

— Папа, пожалуйста... не надо.