— Я… это женский туалет? — спросила она, запинаясь.
Пауза. Молчание. Затем:
— Не-а. — Голос у него был глубокий. Такой глубокий. По-настоящему глубокий.
— Вы уверены?
— Да.
— Точно?
— Абсолютно, поскольку это туалет моей лаборатории.
Что ж. Он загнал ее в угол.
— Мне так жаль. Вам нужно… — Она указала в сторону кабинок или туда, где, по ее мнению, находились кабинки.
Глаза щипало, даже когда они были закрыты, и Оливии пришлось зажмуриться, чтобы притупить жжение. Она попыталась вытереть щеки рукавом, но ткань ее платья, дешевая и хлипкая, почти не впитывала влагу — хлопок справился бы куда лучше. Ах, эти радости нищеты.
— Мне просто нужно слить реагент, — ответил Парень, но, кажется, не двинулся с места.
Может быть, потому, что она загораживала раковину. Или потому, что Оливия показалась ему чокнутой и он подумывал натравить на нее охрану кампуса. И тогда ее мечтам об аспирантуре наступит быстрый и жестокий конец.
— Это помещение не используется как туалет. Тут только утилизируют отходы и моют оборудование.
— О, простите. Я думала… — Мало. Мало она думала, как и обычно. Это было ее проклятием.
— Вам нужна помощь?
Судя по всему, ее собеседник был огромного роста: его голос словно доносился с трехметровой высоты.
— Нет, все в порядке. А что?
— Вы плачете. В моем туалете.
— О, я не плачу. Ну, в некотором роде да, но это просто слезы, понимаете?