– Тебе нравится быть главной. Чувствовать, что ты что-то делаешь для других. Контролировать.

– Нет. – Я хмурюсь. – Вовсе не так.

– Предполагаю, тебе легче с людьми, когда ты им нужна больше, чем они тебе. Не так рискованно. Не так опасно, верно я говорю?

– Нет. По словам Сабрины, моей семье теперь нужны от меня только деньги. И это Истон перестала со мной общаться, не я с ней. А ты – я определенно тебе не нужна…

– Но ты нужна мне.

Я фыркаю:

– Перестань. У тебя миллион секундантов, полчища фанатов, которые тебя обожают, Тану и Эмиль, пугающий менеджер Эль, журналисты, да весь мир…

– Мэллори. – Нолан заставляет меня остановиться. Выражение лица абсолютно серьезное. – Шахматы порой делают твою жизнь очень одинокой. Вокруг тебя может быть целая команда, но в самый ответственный момент ты совершенно один. Играешь один. Проигрываешь и выигрываешь один. Идешь домой – и там ты тоже один.

Он как будто вбирает в себя весь исчезающий свет – глаза темнее, чем когда-либо. А затем вновь смотрит на меня, заправляет выбившуюся прядь светлых волос мне за ухо и задает вопрос, который я никак не ожидала услышать:

– Ты поедешь со мной в Италию?

– В Италию?

Нолан кивает:

– На чемпионат мира.

– Я… Зачем?

У него дергается кадык.

– В мой первый раз, четыре года назад, рядом со мной был дедушка. Но с тех пор я всегда был один.

– Но там будут Тану и Эмиль и…

– Это так. Но…

Я словно вижу, как крутятся шестеренки у него в голове, будто он пытается понять, как выразить это неопределенное, непостижимое чувство.

– …но прежде всего они будут друг с другом, – завершает он.