Я: Но мы тебе небезразличны?

Я слишком большой трус, чтобы спрашивать только про себя. По крайней мере, если я припишу туда Макс, я знаю, что она не сможет полностью сказать "нет".

Миллс: Больше, чем я думала, что способна.

Черт, мое сердце, кажется, вот-вот вырвется из груди. Я хочу выбить дверь между нашими комнатами и затащить ее в свою постель, позволить себе поверить, что она моя не только на лето. Но Миллер установила эти правила, так что ей придется быть той, кто их нарушит.

Прежде чем я успеваю ответить, Макс начинает шевелиться, и вскоре после этого его крик начинает наполнять комнату.

Я быстро встаю с кровати. Иногда я позволяю ему выплакаться, пока он снова не заснет. То, что он болен, не относится к таким случаям.

— Иди сюда.

Я вытаскиваю его из кроватки, когда его вопль становится громче. — Шшш. Все в порядке, приятель. Я держу тебя.

Подпрыгивая на носках, я шагаю рядом с ним.

Он плачет, когда я обнимаю его. Моя рука пульсирует после вечерней игры, но если я опущу его, никто из нас не сможет уснуть, в том числе и наши соседи, которые находятся за этими тонкими стенами. Итак, я прохаживаюсь по комнате. Я укачиваю его, потирая спину, пока его пронзительный плач не переходит в сопение, пока он пытается найти удобное положение у меня на плече.

Я беру его обратно в свою кровать, а не в его колыбельку. Может быть, так мне повезет, и он сможет отдохнуть пару часов.

Удерживая его ближе к середине матраса на случай, если он перевернется, я занимаю одну сторону, лицом к нему. Он использует мой бицепс в качестве подушки, продолжая плакать, но этот плач он использует, когда пытается снова уснуть.

Потирая его спину, я издаю успокаивающие звуки, пытаясь успокоить его, когда дверь, разделяющая мою комнату и комнату Миллер, открывается.

Она заглядывает внутрь и ловит мой взгляд.

— Прости, — шепчу я с кровати. — Мы не даем тебе уснуть.