Она издает смешок. — Ты сделал это для меня? — спрашивает она моего сына. — Спасибо тебе, Баг. Это прекрасно. Я собираюсь сохранить его навсегда и смотреть на него всякий раз, когда буду скучать по тебе, а это будет происходить постоянно.
Я наблюдаю за ней, пока она наблюдает за моим сыном. Она проводит рукой по его волосам, ее внимание возвращается к своей открытке.
— Спасибо.
Эти слова адресованы мне.
— С днем рождения, Миллс. Надеюсь, это твой лучший день рождения.
Она поворачивается ко мне. — Это так и есть. Благодаря вам двоим.
Обычно мы не ложимся спать вместе. Если я прихожу домой вовремя, я укладываю его, а если я все еще на поле, Миллер укладывает его спать. Но сегодня, поскольку это ее последняя ночь здесь, мы оба идем в его комнату.
Я меняю ему подгузник, одеваю его в пижаму и быстро чищу его маленькие зубки, но передаю его Миллер, чтобы именно она укачала его, пока он не уснет. Она проведет с ним всего час или около того завтра, прежде чем отправиться в путь, так что я дам ей сегодня столько времени, сколько она захочет.
Они вместе садятся в кресло-качалку, а я стою у двери, наблюдая, пытаясь запечатлеть этот образ в своей памяти.
Макс так близок к тому, чтобы отключиться на ночь, что она даже не достает книгу, чтобы почитать. Она просто прижимает его к груди, откидываясь на спинку стула. Ее лицо искажено мукой, она знает, что это последний раз, когда она собирается сделать это с ним. Ее брови нахмурены, подбородок немного подрагивает.
— Миллер, — шепчу я, но она отмахивается от меня, как будто хочет почувствовать печаль, погрузиться в нее и позволить ей поглотить ее.
Макс медленно поднимает голову с ее груди, чтобы посмотреть на нее, и она находит в себе силы улыбнуться ему. Его мизинец тянется прямо к ее кольцу в носовой перегородке, осторожно прикасаясь к нему.
— Я люблю тебя, Макс. — ее голос едва слышен.
— Ммм, — напевает он ее имя, касаясь ее лица так нежно, как только может.
— У тебя почти получилось. Однажды я услышу, как ты произносишь мое имя. Но убедись что твой папа запишет это для меня, когда ты это сделаешь.
Он смотрит прямо на нее, его ледяные голубые глаза сверлят ее, и нет абсолютно никакого недопонимания, когда он говорит: — Ммм… мама.
Лицо Миллер вытягивается. — Что ты сказал?
— Мама.