— Надо идти и умолять Сандерсона присмотреть за ним сегодня вечером во время игры.

Исайя ничего не говорит, просто ждет, пока я продолжу.

— Я уволил Троя.

Он смеется. — Господи, Кай. Сделай так, чтобы это было не так очевидно, что ты не хочешь, чтобы это соглашение сработало.

— Трой — отстой, и ты это знаешь.

Исайя пожимает плечами. — Я имею в виду, я предпочитаю, чтобы у твоих нянь были сиськи и сильное желание переспать со мной, но, кроме этого, он не был ужасным.

— Ты идиот.

— Макс… — Исайя поворачивается к моему сыну. — Разве ты не хочешь тетушку? Скажи своему папочке, что твоей следующей няней должна быть девушка, незамужняя, лет двадцати-тридцати. Бонусные баллы, если она будет сногсшибательно смотреться в моей футболке.

Макс улыбается.

— Ну да, и не возражала бы стать матерью тридцатилетнему мужчине, — добавляю я. — А еще, чтоб ее устраивала отвратительная квартира, и знала как готовить и убираться, поскольку ты в буквальном смысле ребенок-мужчина и отказываешься это делать.

— Ммм, да, это звучит идеально. Присмотрись к кому — нибудь вроде — двери лифта открываются, — нее.

Внимание моего брата приковано прямо перед собой, когда мы оказываемся на уровне вестибюля.

— Черт, я пропустил этаж Сандерсона.

— Забудь что я сказал, Макс.

Мой ребенок слишком рассеян, чтобы слушать, как я ругаюсь, пока он грызет пальцы и наблюдает за своим дядей. Упомянутый дядя остается стоять посреди лифта, ошарашенный.

— Исайя, ты выходишь или нет?

В лифт входит девушка, становясь между нами что делает его внезапное состояние шока немного более очевидным. Хорошенькие девушки, как правило, делают его глупым.

А эта действительно хороша.

Темно-шоколадные волосы ниспадают на загорелую кожу, которая покрыта замысловатыми чернилами. И там очень много кожи. Под обрезанным комбинезоном у нее маленькая майка или лифчик, из-под подола выглядывают толстые бедра. Хотя на этих бедрах нет такого рисунка, как на ее руке

— Привет, — наконец выплевывает Исайя, ошеломленный и отвлеченный.