Еда на моей тарелке остыла, но мне все равно. Я больше не хочу есть. Я сыта от слов Зандерса, которые вселяют в меня больше надежды, чем я могла себе представить. Он доверяет мне достаточно, чтобы быть честным и уязвимым, таким, какой он есть. Почему я не могу поверить, что он не лжет о своих чувствах ко мне?

Встав со стула, я подхожу к нему и усаживаюсь к нему на колени, обнимаю его за плечи и утыкаюсь головой в его шею.

– Ты плачешь над диснеевскими фильмами? – поддразниваю я, мое дыхание овевает его кожу.

Он обхватывает меня руками за талию, прижимая к себе:

– Чертовски сильно пла́чу.

– Ты не похож на плаксу.

– Я пла́чу по многим поводам. Просто не позволяю людям это видеть. На самом деле я плакал до того, как ты появилась здесь.

Поднимая голову с его плеча, я хмурю брови, глядя на него:

– Почему?

Он одаривает меня легкой полуулыбкой:

– Мне позвонила моя мать.

– Что?

– Я повесил трубку в ту же секунду, едва понял, кто это, но потом у меня приключилась полномасштабная паническая атака, с которой я не сумел справиться. Все тело скрутило, и я расплакался, как ребенок, на полу в ванной. Я пошел в душ, чтобы попытаться смыть все это, и именно поэтому не слышал, как ты стучала.

– Господи, Зи. – Я успокаивающе провожу ладонью по его щеке, видя в этом мужчине гораздо больше, чем когда-либо ожидала. – Ты в порядке?

Он осторожно кивает:

– Со мной все будет в порядке.

Между нами повисает молчание. До благотворительного вечера, чуть больше недели назад, я ничего не знала о психическом здоровье Зандерса или о том факте, что он увлечен тем, что помогает другим справляться с их проблемами.

Припадая к его плечу, я тихонько спрашиваю:

– Что заставило тебя основать «Активные умы»?

Его рука обвивается вокруг меня, ложась на бедро, голова прижимается к моей.