– Голубятни?

– Местные жители разобрали ее по камушкам, в отместку за то, что им не достался замок… Вообще-то это история Франции, и вы ее должны знать лучше меня – голубятни ведь были настоящим символом ненавистного Старого порядка… Чем больше сеньор хотел выпендриться, тем больше была его голубятня, а чем больше была голубятня, тем больше посевов уничтожали его голуби. Один голубь поедает более пятидесяти килограммов зерна в год… Не говоря о молодых побегах с огородов, которые они обожают…

– Вы знаете не меньше, чем Ясин…

– Эээ… Вообще-то все это я знаю от него…

Она смеялась.

Этот запах… Запах Матильды, когда она была маленькой… И почему, интересно, она перестала ездить верхом? Она ведь так была увлечена…

Да… почему? И почему он ничего про это не знал? Что он еще упустил? На каком совещании провел он тот день? Однажды утром она сказала ему: в клуб меня больше возить не надо. И он даже не попытался узнать почему. Разве…

– О чем вы думаете?

– О своей зашоренности… – пробормотал он.

Он повернулся к ней спиной, рассматривая крюки, подкладки под седла, разорванные уздечки, служивший скамейкой ларь, угловой мраморный умывальник, горшок, наполненный… дегтем (?), бидон с инсектицидом, мышеловки, мышиный помет, рожки для сапог под окном, сбрую в прекрасном состоянии, наверное, для осла, лежащие на полке подковы, щетки, скребки и крючки для чистки копыт, детские жокейские шапочки, попоны для пони, печку, которая лишилась своей трубы, зато приобрела шесть пивных банок, и наткнулся взглядом на загадочный предмет в виде конусообразной палатки, который его заинтриговал.

– Это что? – спросил он.

– Чехол от шамберьер.

От чего?

Ладно, придется залезть в словарь…

– А там что? – спросил Шарль, выглядывая в окно.

– Псарня… Или то, что от нее осталось…

– Тоже была огромная…

– Да. И судя по тому, что от нее осталось, с собаками здесь обращались не хуже, чем с лошадьми… Не знаю, видно ли вам отсюда, над каждой дверью барельеф с собачьим профилем… Нет…