Уже не разглядеть… Надо бы мне эти заросли расчистить… Как-нибудь доберусь… Посмотрите… Даже решетки и те красивые… Когда дети были маленькие, а мне хотелось немного покоя, я их оставляла здесь. Для них это было развлечением, а я хоть на какое-то время могла не думать о речке… Как-то раз, учительница… кажется, Алис… вызвала меня в школу: «Знаете, мне очень неловко говорить с вами об этом, но малышка рассказала одноклассникам, что вы запираете их с братьями в псарне. Это правда?»

– И что же? – наслаждался Шарль.

– Тогда я спросила у нее, не рассказывала ли Алис еще и про плетки. Короче, репутацию я себе сделала…

– Потрясающе…

– Что потрясающе? Детей пороть?

– Нет… Все эти истории, что вы рассказываете…

– Да ладно вам… А вы-то сами? Почему-то помалкиваете…

– Да я… Я предпочитаю слушать…

– Я знаю, я слишком болтлива… Просто сюда так редко заезжают цивилизованные люди…

Она приоткрыла другое окно и повторила в пространство:

– Очень редко…

Вернулись обратно:

– Я умираю с голоду… А вы?

Шарль пожал плечами.

Он как бы не ответил на вопрос, но он вообще не знал что сказать.

Его планы пошатнулись. Уже не мог разобраться в масштабах. Уже не понимал, должен ли он уехать или остаться. Продолжать ее слушать или бежать от нее. Пойти до конца или поскорее кинуть ключи от машины в почтовый ящик агентства, как было оговорено в договоре аренды.

Не отличался особой расчетливостью, просто всю жизнь привык все предусматривать…

– Я тоже! – объявил он, чтобы освободиться от этого картезианца и логика, от ранее рассмотренных и одобренных решений, от всего того, что регламентировало его жизнь, полную предписаний, ограничений и гарантий. – Я тоже.