Чиро, сделав ей предложение, словно сделал ставку, и в тот же самый день Энца сделала собственную. Она вкладывала деньги и свои способности в партнерство, которое – она была убеждена – станет успешным. Вот что порождало в ней воодушевление. Покручивая на пальце кольцо, Энца думала, что оно ей в самую пору, – кольцо, которое Чиро носил с детства, с которым он слился. Теперь их жизни тоже слились.

Чиро и Энца лежали в обнимку на верхней полке спального вагона. Шторки они раздвинули. Мимо плыли сиреневые холмы Пенсильвании, залитые лунным светом.

Огонек фонаря в далеком амбаре, мерцание свечи в окне на краткий миг пробивали лиловую мглу, точно пляшущие во тьме светлячки. Но остальной мир тонул во тьме, мимо которой они летели навстречу своему будущему.

Свадьбу они отпраздновали, заказав в вагоне-ресторане шампанское и торт, к которому официант принес серебряное блюдце с маленькими шоколадками, присыпанными сахарной пудрой и украшенными фиалками из глазури. Весь вечер они смеялись и болтали по-итальянски, точно зачарованные мелодией родного языка.

В купе Энца переоделась в пеньюар, сшитый для нее Лаурой, – из белого атласа, длиною в пол, с украшенной кружевом накидкой. Слишком уж затейливое одеяние для поезда, подумала Энца, но, не надев его, она обидела бы Лауру. Да и кроме того, в этом кружевном облаке она ощущала себя Мэй Мюррей в объятиях Рудольфо Валентино.

Поезд несся под собственную мелодию – перестука колес и ровного гудения мотора. Когда они в первый раз занимались любовью, Энце казалось, что она куда-то летит, что любовь – это сон, от которого она никогда бы не пробуждалась. Наконец-то она поняла, почему этот акт, такой естественный и такой обыденный, считается священным.

Чиро был опытен в любви, но и он чувствовал, как Энца словно окутывает его всего, растворяется в нем. Реальность, о которой он мечтал, оказалась куда ярче, чем в воображении. Его тело больше не принадлежало только ему, оно стало и ее телом тоже, двое слились в одно. Теперь Чиро ни в чем не смог бы ей отказать – он бы обшарил весь мир, лишь бы принести ей хоть крупицу счастья. Энца отзывалась на его ласки без своей обычной сдержанности, и ее податливость врачевала его сердце, растворяя тоску одиночества, что не отпускала Чиро с той минуты, как он расстался с Эдуардо на вокзале в Бергамо.

Ладонь Чиро скользнула вверх по бедру Энцы, он плотнее прижал жену к себе.

– Когда любишь кого-то, думаешь, что знаешь о нем все. Расскажи мне о себе что-нибудь, что мне неизвестно. – Чиро поцеловал ее в шею.