– Ты сказал, что нет ничего, что изменило бы твое мнение обо мне, – тихо сказала она и сгорбилась, чувствуя себя побежденной.

– И это правда, – решительно уверил ее я. – Нет ничего, что могло бы заставить меня отвернуться от тебя… перестать нуждаться в тебе. Ничего.

Повисла тишина.

– А если я скажу, что годами позволяла своему менеджеру избивать и сексуально домогаться меня. А когда он наконец изнасиловал меня, я никому не сказала.

Ее слова повисли в воздухе, задушенные и жадно поглощающие весь кислород в комнате – в какой-то момент показалось, что они выкачали весь воздух из этого тесного пространства.

Нас накрыло волной тишины, которую прерывал только бешеный стук моего сердца.

Вот. Вот как ощущается ярость. Вот как ощущается настоящая ненависть, та, что может поглотить всю твою жизнь, не оставив тебе ничего больше.

Не говоря ни слова, я, пошатываясь, пошел из спальни в ванную, согнулся над раковиной и, почувствовав подступающую к горлу желчь, блеванул.

С новым приступом тошноты во мне все сильнее закипал настоящий, первобытный, ужасный гнев.

Я убью его. Отрежу член и засуну ему в глотку.

А затем убью его.

Я выпрямился и встретился глазами с безумным мужчиной в зеркале, которого едва мог узнать.

С ревом я набросился на него, мой кулак впечатался в собственное отражение. Боль пронзила руку, когда разбилось зеркало, кровь брызнула на стекло.

Я был рад боли, наслаждался ей.

Хотя ничто не могло перебить то, что я чувствовал теперь, зная, что сделали с Оливией.

Я склонился над раковиной, с трудом сдерживая рвотный позыв. Через мгновение осознал, какой я тупой осел, что практически бегом отправился в ванную сразу после того, как она рассказала мне о такой сложной ситуации.

Черт.

Я вбежал в спальню, и меня охватило облегчение, когда увидел ее там.

Обойдя кровать, я подошел к ней. Когда увидел текущие по ее прекрасному лицу слезы, почувствовал внутри дикую боль. Слезы застилали мои глаза. Я рухнул на пол перед Оливией, моя грудь вздымалась от попыток сдержать бушующие внутри меня эмоции.

– Ангел… – Мой голос был хриплым и дрожащим от слез и подавляемых эмоций. – Клянусь, я заставлю его заплатить за то, что он сделал. Я порву его на части, пока от него не останется ничего, кроме пыли и пепла.