Билеты куплены. Отель забронирован. Осталось только дотянуть до пятницы, и уже в субботу они будут на месте. Придется, конечно, сбежать из офиса пораньше, но это Гэри уже обеспечил. И Пайпер снова помогла.

Как она решилась? Что такого надумала за этот час, что изменило ее мнение о ситуации? Сидела во дворе молча, с кружкой чая, а потом ошарашила заявлением, что летит с ним… И что там в голове все это время вертелось?

Ему страшно, вот что. Страшно, что она увидит его худшую часть и станет по-другому к нему относиться. Или что-то пойдет не так, и ее заденет. Или что угодно случится, от чего ей станет плохо. Вот тогда Гэри точно себя не простит. Один раз встретил девчонку, с которой настолько просто и спокойно. Нельзя, чтобы из-за него она пострадала.

Но и оставить ее дома он не может: раз Пайпер решилась, значит, все равно поедет. Хоть тайком от него, но поедет. Упрямства в ней даже больше, чем в нем самом.

Идут бесконечно долгие часы, и в окна начинают пробиваться первые солнечные лучи. Гэри разворачивает Пайпер лицом к себе, чтобы они ее не беспокоили. Он так и не засыпает – не может.

Ему вспоминается Бикерстафф. Их маленький домик напротив церкви, школа. У мамы всегда были теплые руки – у него сейчас такие же. Вроде на отца похож настолько, что самому тошно, а руки достались мамины.

Домик старого Джима на холме, ароматный чай с молоком, столетнее печенье, которое, чтобы съесть, нужно сначала размочить. Остров сокровищ в гараже и два портрета, королевы и железной Мэгги. И скрипучий голос, что говорит и говорит про копов, про правительство. И что верить никому нельзя – им только и нужно, что деньги да власть. Про Вторую мировую, которую Джим застал совсем мальчишкой.

Гэри только потом понял, как заваривать такой чай, как у Джима. Нужно просто делать его крепким, чтобы горчил, а молоко смягчит.

Манчестер. Ба. Джек. Гэри вспоминает, как ба забрала Джека у матери и оформила опеку. С тех пор они братья не только по духу. Как же тяжело пришлось ей, мало того, что внук-сирота на руках, так она еще одного такого же взяла. Два зверька, обозленные, рычащие на мир – сколько раз они возвращались домой подранные и в синяках.

Она ведь плакала по ночам. Они оба слышали, но ни разу не обсуждали. Ба переживала по-своему. У нее была дочь, но все, что от нее осталось, – камень на кладбище и теплые руки у Гэри. Он всегда ее обнимает, когда приезжает, много обнимает. Словами не получается сказать, что благодарен, сколько раз пытался – в горле ком.

Солнце поднимается медленно, но сон так и не приходит. Гэри выбирается из кровати, слыша, как Пайпер недовольно фырчит и сворачивается в клубочек. Он берет телефон и спускается вниз – невыносимо больше лежать в темноте. Надо поговорить, надо хоть как-то да высказать это дурацкое торнадо мыслей, что крутится в голове всю ночь.