Пока они все разговаривают, я толкаю сестру ногой, и она с улыбкой смотрит на меня. Я молча задаю вопрос: «Я кажусь тебе счастливой?»

Она изо всех сил пытается не улыбаться, закусывает губу, смотрит на людей за нашим столиком, а потом переводит взгляд на меня и энергично кивает. В моей груди фейерверком взрываются эмоции.

Вот и все. И в этом нет ничего странного, дурного или постыдного. Это просто семья.

Наконец счет оплачен, мы все на прощание обнимаем Бо, и Эмерсон отвозит маму и сестру домой. На обратном пути к нему я смотрю в окно, а он тянется через сиденье и хватает меня за ногу.

Я перевожу взгляд на него и прикусываю нижнюю губу.

– Ты само обаяние в присутствии моей семьи, но знай они о грязных вещах, что у тебя на уме…

Лукавая улыбка на его лице сменяется коварной.

– Ты даже не представляешь.

– Может, покажешь мне?

Он смеется. Когда мы подъезжаем к светофору, он тянется через сиденье и, крепко сжимая мой подбородок, притягивает мое лицо к своему.

– Пожарная тренировка при остановке на красный свет, – лукаво шепчет он.

Секунду спустя он выходит из машины, и мои глаза в буквальном смысле лезут на лоб. Со смехом я выпрыгиваю из автомобиля и обегаю его сзади. Но Эмерсон уже так далеко впереди меня, что к тому времени, когда я добегаю до места водителя, он уже там. Схватив меня за талию, он прижимает меня к борту машины. Мы оба смеемся и задыхаемся. Как же он не похож на хмурого, задумчивого человека, которого я встретила четыре месяца назад.

Прижавшись губами к моим губам, он шепчет:

– Детка, каждую секунду, когда я рядом с тобой, я думаю обо всех грязных вещах, которые хочу с тобой делать, и ты можешь быть уверена, что я воплощу в реальность буквально каждую, каждую из этих фантазий. Надеюсь, ты не возражаешь?

Я растерянно приоткрываю рот. Он же облизывает мою верхнюю губу, дразня языком.

– Нет… – выдыхаю я.

Глубокий смешок эхом разносится по ночной темноте, когда кто-то позади нас сигналит.

– Используй слова, Шарлотта.

Он стонет, и его рука скользит между моих ног.

– Нет, сэр.