Я опустила глаза в пол, пытаясь избежать встречи взглядами с репортерами, которые столько лет смаковали мое падение.

Мы добрались до тротуара, водитель открыл дверь внедорожника, который должен был доставить нас в аэропорт. Я хотела уехать из этого адского города как можно скорее.

Я уже собиралась сесть на кожаные сиденья, но вдруг толпа начала аплодировать. Это звучало и чувствовалось так, будто с неба сорвались первые капли дождя после долгой засухи.

Я замерла, одной ногой уже будучи в машине. Сердце бешено колотилось в груди, и я обвела толпу недоуменным взглядом.

Папарацци аплодировали и поддерживали меня. Те самые люди, которые унижали меня, те люди, которые с радостью разносили ложь и сплетни, которыми Джолетт и Марко пытались запятнать мое имя.

И вот теперь они аплодируют мне, поддерживают так, как никогда раньше.

Я послала всех их и села во внедорожник.

Потому что пошли они все к черту за то, что решили вести себя человечно сейчас.

Двигатель взревел, ровный гул автомобиля успокаивал бушующие в груди эмоции.

По крайней мере, мы ехали в аэропорт. Мне всегда думалось легче за пределами Лос-Анджелеса.

– Хочешь поговорить о том, что она сказала? – наконец спросил Уолкер.

– Нет. Не сейчас, – пробормотала я и перевела взгляд на водителя, который делал вид, что не слушает. На сегодня было достаточно незнакомцев, которые знали все о моей жизни.

Навсегда…

– Мы поговорим об этом, – настаивал он. – Когда вернемся домой.

Я наконец повернулась, чтобы посмотреть на него, вглядеться в его прекрасное, обеспокоенное лицо. Дом. Это все еще мой дом?

Не существует ни единой вселенной, в которой он мог предать меня. Так не может закончиться наша история.

– Она говорила правду? – Слова сорвались с моих губ прежде, чем я успела их обдумать. Мой голос был едва громче шепота, но звенел громко в тесном пространстве машины.