Колт замолкает, и я не тороплю его. Я жду, отдавая ему столько своего тепла, сколько ему потребуется.

– Чем глубже он уходил в дела, тем более одинокой себя чувствовала она. Я рос, занимался хоккеем и обзаводился друзьями, и я в ней нуждался все меньше и меньше. Мама всегда любила искусство, и папа подарил ей картинную галерею. Он чувствовал вину за свое отсутствие и хотел осчастливить ее. Помочь ей найти то, чем бы она могла заниматься ради удовольствия. По иронии судьбы именно это место все испортило.

На этот раз пауза затягивается. Его взгляд устремлен на меня, но сомневаюсь, что он меня видит. Он погружается в воспоминания, пытаясь отыскать то, чего не замечал раньше. Все детали, мельчайшие признаки, то, за что прежде не цеплялся глаз. Я понимаю его чувства, пускай мне и больно оттого, что они его одолевают. Мало что так уничтожает, как осознание того, что твой мир рушится. Особенно когда это происходит из-за любимых.

– В галерею мамы пришел Лео, он, смеясь, очаровывал всех на своем пути. Веселый, непринужденный и невероятно эмпатичный человек. Все его любили. Им восхищался и я, ведь он так отличался от моего вечно занятого и сурового отца. – Колтон вздыхает громче и снова закрывает глаза. – Когда я стал старше, то заметил, как Лео смотрит на маму. Он влюбился в нее, но ей это было неинтересно.

Я понимаю, к чему он клонит, и тоже закрываю глаза. От его руки по моей коже растекается тепло. Я пальцами скольжу к его щеке и рассеянно вывожу на ней ногтями маленькие круги.

– Она отправилась с Лео в Нью-Йорк встретиться с владельцем местной галереи. Они немного выпили, празднуя заключение сделки. Он всегда был с ней мил, в отличие от ее мужа, у которого почти не было на нее времени. Поэтому она уступила. Она провела с Лео ночь, а утром ушла, осознав, что натворила. – Его голос затихает, поэтому я наклоняюсь, чтобы слышать его лучше. – Месяц. Она держала это в себе в течение месяца. Она поговорила с Лео, сказала, что это никогда не повторится. А потом пошла и призналась во всем отцу. Чувство вины съедало ее заживо, и она решила быть с ним откровенной. Черт, Ава, я понятия не имею, о чем она думала.

– Ей было одиноко…

– Не надо, – перебивает меня Колт, поднимает глаза и впивается в меня взглядом. – Одиночество – не причина для измены. Никогда.

– Ты прав. Прости.

– Ты не должна просить прощения. – Он улыбается и глубоко вздыхает. – В смысле, я не понимаю, о чем она думала, когда решила обо всем рассказать папе. Да, она чувствовала себя виноватой. Она не хотела ему врать, но папа есть папа. Нельзя ударить бешеную собаку и ждать, что она тебя не укусит. Они жили не в гребаной сказке. Она обратила на себя весь его гнев и все равно решила остаться. Зная, какой он, она все равно осталась.