Моника падает в объятия Нейта и так крепко сжимает его за шею, крича при этом: «Да! Да! Конечно! Конечно, я стану твоей невестой!», что со стороны кажется, будто мы все вот-вот услышим хруст костей.

– Поздравляю, – вяло выдаёт Зайд, приподняв руку с бутылкой пива. – Желаю, чтобы вы трахались чаще.

Я, несмотря на весь свой отвратительный настрой, всё же делаю над собой усилие, встаю и кладу руку на плечо Монике.

– Я очень рада за вас, – улыбаюсь я широко. – И буду рада присутствовать на вашей свадьбе, если вы захотите меня на ней видеть.

– Захотим, крошка, – отвечает Нейт. – И обязательно увидим.

* * *

Гай не совсем помнит, как ему всё же удалось выбраться из дома и оказаться на улице. Воздух напрочь вышибло из лёгких. Из лёгких, которые он собирается набить дымом. Перед глазами плывут блики, разноцветные пятна смешиваются друг с другом, пока в голове гудит музыка.

Он едва выбирается наружу, едва переступает порог, судорожно хватая ручку двери. Одна из сигарет падает из рук, выскальзывая между пальцев. Парень не тратит времени на то, чтобы поднять её. Вместо этого он спешит отойти подальше, туда, где нет людей – свидетелей его позорной слабости.

Паническая атака.

Снова. Спустя долгие месяцы она снова его настигла. Превратила в немощного, уязвимого и слабого. В такого, каким Гай Харкнесс, сын Вистана Харкнесса, быть не должен.

Гай беспомощно падает на колени, пока руки дрожат в ужасном треморе, а к горлу подкатывает ком размером с его кулак. Наверное, это одна из сильнейших атак, которые ему когда-либо доводилось испытывать. Он пытается дышать ровно, вспоминает, какие советы однажды давал бывший друг, заставший его в подобной ситуации так давно, что Гаю кажется, это произошло в прошлой жизни. Тогда Гай замер, словно прирос к земле, и не мог пошевелиться. Панические атаки всегда разные. По крайней мере, в случае Гая. Сейчас вместо оцепенения его охватил тремор. Он дрожит так, словно ему холодно, он вполне реально чувствует холод, пробирающий до самых костей, хотя на улице ещё тепло.