– Моя любимая, милая, сладкая девочка, – шепчет он в перерывах между поцелуями. – Ох… как же я скучал по тебе.

Он выпускает мои губы на мгновение лишь для того, чтобы ещё раз к ним прижаться, будто просто не может остановиться. Провоцируя на ответ, заставляя меня двигаться в такт.

– Я готов прощать тебе все грехи мира, лишь бы чувствовать тебя рядом, – хрипит он полустоном. – Я слишком сильно люблю тебя, моя роза. Ты не виновата. Ты виновата лишь в том, как сильно влюбила меня в себя.

Это новый уровень близости. Не просто поцелуй, а будто целый ритуал, полный тонких прикосновений и обещаний, которые понимаем только мы двое. Этот поцелуй, эти покусывания, эта игра наших языков могли бы вести к чему-то большему, к чему-то более глубокому и страстному.

Гай отрывается. Его лёгкие, должно быть, горят от такого интенсивного дыхания. Чёрт возьми, запах его одеколона заставляет меня пьянеть. И хотеть его. Очень сильно. Он запускает пальцы в мои волосы, слегка оттягивая их назад и открывая доступ к шее, к которой готовится прильнуть.

– Я хочу оставить свои следы на твоей мягкой коже, – хрипит он.

– Ох, Гай, – выдыхаю я. – Это уже будет совсем нечестно.

Но стук в дверь срывает его план.

Мы резко отстраняемся друг от друга. Как подростки, занимавшиеся непристойными делами, когда их поймали родители. Наши губы покраснели и слегка опухли, а грудь поднимается и опускается в бешеном ритме. Мы оба не можем контролировать наше дыхание, смотрим друг на друга, пытаясь успокоиться.

– Кто бы там ни был, – недовольно произносит Гай, – убирайся!

– Но, мистер Харкнесс, ваша семья… – доносится неуверенный женский голосок, явно принадлежащий одной из горничных.

– Пошла она к чёртовой матери! – обрывает её Гай громким басом.

И этот момент заставляет меня поразиться. Гай Харкнесс выругался! Послал кого-то! Обалдеть! Его низкий голос сильнее затягивает и без того тугой узел возбуждения внизу живота. То, как этот парень сочетает в себе злость ко всем остальным и нежность ко мне. Боже. Голова вовсю идёт кругом.

Я притягиваю его к себе за ворот рубашки, снова приникая к губам, и закидываю обе руки за его шею.

Как же мне не хватало этого, чёрт возьми. Его любви, которая заставляет кровь бурлить в венах. Это такое необыкновенное чувство, и только он может его вызвать.

– И как я продержалась без этого столько времени? – шепчу, с трудом оторвавшись от его губ.

– А я был на грани гибели, – произносит Гай, заставив мою грудь затрястись от смеха.

Самые редкие моменты – когда вечно серьёзный и спокойный Гай Харкнесс шутит. Не засмеяться просто невозможно.