– Мы просто выпиваем, – сказала Джесса, увлекая меня за собой в кабинку. – Тебе просто нужно присоединиться к нам. Я скоро вас оставлю, и вы сможете поужинать.

– Ты могла бы остаться, – сказал ей Джесси, садясь напротив нас. – Тебе не обязательно так поспешно сбегать. – И в его тоне был какой-то надрыв, некая уязвимость, граничащая с отчаянием, чего я никогда раньше за ним не замечала. – Мы собирались ужинать только в восемь или около того.

– И вообще, – вставила я, – почему бы нам не сделать заказ прямо сейчас? Тогда Джесса сможет поужинать с нами. – Потому что он явно хотел, чтобы она осталась.

После нескольких слабых возражений Джесса наконец согласилась остаться, и за ужином я обнаружила, что Джесса Мэйс не только изумительно прекрасна, но и мила, умна и обаятельна. Возможно, она родилась с темными волосами, как у Джесси, но теперь у нее были светло-медовые прядки, которые оттеняли ее легкий калифорнийский загар. У нее были темные глаза Джесси и его полные губы, а порой и его искренний смех.

В ней не было ничего, что могло бы не нравиться.

Каким-то образом к концу ужина я уговорила ее поехать с нами в клуб, чтобы послушать группу Зейна. Я понимала, что Джесси был ей рад, хотя мне казалось, что весь вечер они вдвоем вели какой-то невысказанный спор прямо у меня на глазах; но вот по какому поводу, оставалось для меня загадкой. Каждый раз, когда я ловила взгляд Джесси, уголок его рта приподнимался в легкой улыбке, или же он подмигивал, или сжимал мою руку, заверяя, что все в порядке. Но мне так не казалось.

Я чувствовала, что все далеко не так.

Я не знала Джессу, чтобы считать ее эмоции, но в воздухе витало напряжение. Она много улыбалась мне и, казалось, даже была настроена на выступление по дороге в клуб, но я не до конца купилась на это.

Мне показалось, что для такой красивой девушки, Джессе Мэйс не хватало какой-то искорки.

Я сомневалась, что многие это замечали. Она была настолько хорошенькой, что, я уверена, многие, особенно мужчины, только это в ней и подмечали. Но если присмотреться внимательнее, это становится явным. В ее темных глазах была какая-то отстраненность. Что-то засекреченное или сломленное, предназначенное для того, чтобы никого не подпускать.

И я уверена, что Джесси знал об этом. К тому времени, когда мы добрались до клуба и Джуд провел нас через черный вход, у меня не осталось абсолютно никаких сомнений, что это и было причиной беспокойства Джесси.

Но я не хотела совать нос в чужие дела и портить этот вечер. Если им хотелось притвориться, что все в порядке, хотя на самом деле это было не так, я им подыграю. По правде говоря, мне даже не хотелось присутствовать на концерте; я бы с бо́льшим удовольствием вернулась в отель с Джесси, чтобы, может быть, за пивом он рассказал мне, что, черт возьми, происходит.