Или это был какой-то рекламный трюк?

Если так, то мне казалось, что это было сделано специально, дабы убить меня.

Я смирился с тем, что меня попросили на выход. Снова. По крайней мере, я справился с этим настолько хорошо, насколько смог. Я мог бы отступить и пожелать им всего наилучшего и ни в чем их не упрекать – в основном, – если бы они действительно хотели Поли, Джессу или Эша вместо меня.

Но чтобы какой-то случайный проходимец, ничтожество присоединился к Dirty?

Прослушивание открытое, у любого был шанс. Кого угодно.

Даже у Тодда Беккера.

И это заставило меня задуматься…

В прошлый раз я не стал бороться за это, когда Джесса дала мне шанс. И это дерьмо терзало меня последние полгода. Я похудел, потерял сон, потерял чертовски много самоуважения. И я понял это при следующем вдохе.

Это мой последний шанс.

У третьего раза есть даже особый шарм.

Возможно, это шанс, которого я не заслуживал, но если место гитариста все еще открыто, оно все равно могло бы стать моим.

С моей точки зрения, Dirty играли мои песни без меня чертовски долго.

Они также были моей семьей в лучшие и худшие годы моей жизни, а от таких вещей не так-то легко отмахнуться, когда ты сирота. Я знал, что подвел их своей зависимостью, но Dirty были и всегда будут моей семьей и моей группой.

Я знал, они тоже хотели, чтобы я вернулся, еще до того, как Джесса рассказала им о нашем прошлом.

Теперь они воспринимали меня гребаным насильником.

Я встал, и тут мой барный стул опрокинулся и с грохотом упал на пол. Я бросил на стойку несколько банкнот, взял футляр с гитарой и направился к двери.

– Ты куда? – спросил Большой Джей.

– В Ванкувер, – сказал я.