– Да Амалия просто мечтает прыгнуть к тебе в постель! – дернулась я обиженно. – Вот и плетет интриги!

– Надеешься выгородить себя? И не пытайся, – Вейл выпрямился, скрещивая руки на груди. – О чем ты только думала? Что тебе повезет и дети окажутся от меня? Что я никогда не узнаю? Ты хоть понимаешь, что я имею полное право с тобой сделать?

Он зло сощурился. Под его взглядом я почувствовала себя абсолютно беспомощной. Со встрепанными волосами, блестящими от слез глазами, в белой ночной рубашке со времен беременности, которая висела на теле балахоном… Я машинально поправила сползшее плечо, зябко ежась. В горле пересохло, и собственный голос показался чужим, хриплым:

– Ты… прикажешь меня казнить?

Мой вопрос прозвучал тихо-тихо. И канул в тяжелое молчание. У меня противно засосало под ложечкой от страха. Ведь Вейл молчал. Давил взглядом целую вечность! Или это мне так показалось?

Захныкал малыш. Вздрогнув, я потянулась к нему. Хорошо, что колыбель стояла рядом с кроватью. Так что я, даже не вставая, успела взять на руки младенца, пока он не разбудил второго.

– Тш-ш-ш, тише, маленький, не бойся… – зашептала я, качая малыша.

Его личико, начавшее было краснеть и кривиться, расслабилось. Он прикрыл глазки, сонно плямкая. Мгновенно притих на руках. Я продолжила слегка покачивать его, любуясь крохотным вздернутым носиком, нежным румянцем на щечках, едва заметным светлым пушком. В эту секунду забылось даже про Вейла. О том, что он стоит совсем близко и вот-вот решит мою судьбу.

…Нашу судьбу…, – поправила я саму себя, ведь малыш спросонья обхватил мой палец.

Эти дети нуждались во мне! Раз настоящая Микаэла исчезла, кто еще о них позаботится? Это осознание придало мне сил. Я подняла лицо, глядя на Вейла уже иначе. Прямо, твердо, упрямо. Давая понять, что не сдамся так просто! Ради этого крохотного создания, которое притихло и мило засопело на моих руках.

На миг я застыла, поймав взгляд Вейла. То, с какой горечью, сломанной нежностью он смотрел на эту картину. Он выглядел опустошенным, разрушенным до основания, медленно качая головой. Будто не веря, что Микаэла могла с ним так поступить. Но заметив мой взгляд, Вейл снова жестко поджал губы.

– Нет. Ты не казнишь меня, – отчеканила я, крепче прижимая ребенка к груди. – По крайней мере, открыто. Что скажет народ, если король отправит на плаху только-только родившую женщину? Если оставит собственных детей сиротами в первые же дни их жизни?

Я блефовала. У меня тряслись поджилки. Ведь Вейлу ничего не стоило убить меня прямо сейчас! А выйдя из комнаты, сказать, что сложная беременность королевы закончилась плачевно. Сколько там женщин умирало при родах в Средневековье? Но я чувствовала, как дыхание малыша тихонько щекочет мне ключицу. И играла ва-банк.