Я улыбнулся ей.

– Ты действительно едешь, Длинноногая. – Я притянул ее к себе, откинув с лица волосы, и шепотом произнес: – Я очень тобой горжусь.

Я положил кончики пальцев на ее подбородок и приподнял его, прижавшись к губам. Я не хотел прерывать этот поцелуй – медленный, неторопливый и кажущийся самым естественным ощущением на свете. Именно так все для нас и было с той ночи в домике на дереве – непринужденным.

– Не найди себе другую, пока меня не будет, – сказала Руби Грейс, когда мы наконец оторвались друг от друга.

– Да, точно. Скорее ты найдешь в Амери-Корпусе сексуального хиппи с длинными волосами и одеждой из конопли.

Она прыснула.

– Ты смешной.

– А ты потрясающая. – Я обхватил ладонями ее лицо и снова поцеловал. – Мы не прощаемся. Скоро увидимся. Хорошо?

Ее глаза снова заблестели.

– Хорошо, – прошептала Руби Грейс.

Я мог бы обнимать ее вечность, целовать снова и снова, пока она не опоздает на регистрацию на новой работе в Юте. Но тяжело вздохнул, разорвав объятия, и открыл дверцу машины. Руби Грейс села, опустила стекло и, высунувшись из окна, снова притянула меня к себе.

– Женщина, – усмехнулся я между поцелуями. – Езжай. Сейчас же. Тебе предстоит долгая дорога до Канзас-Сити, а сейчас уже полдень. Не хочу, чтобы вечером ты уставшей садилась за руль.

Она вздохнула, отстранившись, и прижалась своим лбом к моему.

– Ладно. Ладно. Еду. – Провела рукой по моему подбородку, словно хотела запомнить на ощупь щетину. – Позвоню, когда остановлюсь заправиться и перекусить.

– А я буду звонить каждое утро, чтобы напомнить, как сильно тебя люблю.

Она улыбнулась.

– Уж надеюсь.

Страстно поцеловав на прощание, Руби Грейс отпустила меня, и я сделал шаг назад, засунув руки в карманы, пока она заводила машину. Руби Грейс сверилась с навигатором, установила телефон на приборной панели, помахала мне со слезами на глазах и отъехала от маминого дома.

Я смотрел, как она уезжала, смотрел, как остановилась у стоп-сигнала, смотрел, как она свернула налево, выезжая из города. А когда задние фары ее машины исчезли из виду, и Руби Грейс действительно уехала, пустил первую слезу.

Я плакал, потому что буду по ней скучать. Плакал, потому что никогда так сильно не хотел отпустить кого-то и вместе с тем удержать. Но я плакал не потому, что мне было грустно.