На следующий день мы с Владиславом отправились на встречу с Михаилом, которую тот решил провести в ресторане. Нужно было решать глобальный вопрос насчет двух отмененных концертов на стадионах Санкт-Петербурга.

– Гедеон, ты же не против, если к нам на обед присоединится мой друг Вернер Вайснер? – поинтересовался Михаил, едва мы оказались в отдельной кабинке за столиком и заказали напитки. – Он так сильно переживал за тебя и хотел бы лично выразить радость в связи с твоим выздоровлением.

– Ты, наверное, не помнишь вашу последнюю встречу? – Владислав вопросительно глянул на меня.

Я, конечно, знал, кто такой Вернер Вайснер. Мало кому в музыкальных кругах было не знакомо имя известнейшего мирового продюсера, но я не мог вспомнить никакую встречу.

– Я не против, если он присоединится к нам, – отозвался я. – С удовольствием побеседую с ним.

Спустя буквально четверть часа за нашим столиком уже сидел сам Вернер Вайснер в своем ярком эпатажном клетчатом костюме темно-зеленого цвета и в очках с коричневой оправой.

– Гедеон, я так рад, что все обошлось. Досадно, что с тобой случилась амнезия. Но, знаешь, возможно, это даже и к лучшему, – сказал он, не сводя с меня цепкого взгляда. – Ведь теперь у меня есть второй шанс, чтобы предложить тебе сотрудничество.

– Гедеон, – Владислав повернулся ко мне с напряженным взглядом. – Вернер имеет в виду, что он уже…

– Ах, Влад, мой хороший! Не мог бы ты дать мне возможность самому поговорить с этим талантливым юношей? А еще лучше, если вы оба, ты и Миша, оставили бы нас с Гедеоном для важного разговора тет-а-тет.

– О чем пойдет речь? – спросил я Вайснера, когда Влад и Михаил вежливо удалились.

– Об этом, – с этими словами Вернер Вайснер извлек из своего портфеля несколько листов с текстом, напечатанным мелким шрифтом. – Контракт. Ты и я. Что скажешь?

Он взял ручку и написал в углу листа многозначную цифру, которую, задумавшись, позже дополнил еще одним нулем.

– Два года. Альбом на английском. Выступления в лучших концертных залах Европы. С полной поддержкой моего лейбла. Оглушительная сольная карьера. Для тебя, – отрывисто проговорил он. И у меня вдруг появилось ощущение, что подобный разговор уже когда-то был.

– Я не заинтересован в сольной карьере.

– Так, малыш. Я тебя не тороплю. Ты просто возьми этот контакт с собой, изучи его внимательно, подумай на досуге. А как будешь готов, просто позвони. – Он положил поверх бумаг свою визитку. – Просто позвони. И дядя Вернер все сделает.

Яна

Гедеон был опустошен. Он всегда был трудоголиком, у него не было никакой жизни за пределами группы, а сейчас его образ жизни стал более спокойным, потому что он не мог играть. Он несколько раз приезжал на репетиционную базу, чтобы сочинять новые песни, но не мог. Он начинал раздражаться, когда ему говорили о том, чего он не помнил. Он устал от шуток, которыми иногда, не задумываясь, закидывали его парни из группы. А когда ему сообщили, что возникли какие-то большие сложности со страховыми компаниями из-за срыва двух оставшихся концертов, он стал еще мрачнее. Дважды в неделю ему приходилось ездить на консультации к доктору.