— Нет, мы с вами руководитель и подчиненная. Все, Михаил, прошу вас. Я не давала никакой надежды на отношения. Мы просто с вами общались. Если вам чего-то хочется, не значит, что и мне того же хочется. Это уже просто во... — договорить не успеваю, он нагло прикладывает палец к губам, заставляя замолчать.

— Ш-шшшш. Давай не будем лгать друг другу. Я тебя интересую, как мужчина. Ты меня интересуешь, как женщина. Мы понимаем, чего друг от друга хотим. По крайней мере, я понимаю, что твое тело со мной согласно, а вот разум пока еще играет в «ни такую».

Он решил устроить марафон оскорблений? Ох как хочется выцарапать ему глаза.

— Но у меня нет желания и времени ждать, когда ты перестанешь строить из себя непонятно кого. Давай упростим задачу, опустим вот этот период ломки и сразу начнем нормальные отношения. В конце концов, я тебе не содержанкой своей предлагаю стать.

Нет, это уже неслыханная наглость. Узнаю того парня из домика, напрочь отбитого и возомнившего себя царем горы. И пока я закипаю от непередаваемой злости, становлюсь красной как рак, судя по горящим щекам и кончикам ушей, нахал продолжает говорить, все также удерживая палец на моих губах.

Когда хочу вставить свои пять копеек, сильнее надавливает, не давай ничего сказать. Даже отстраниться не получается, все равно удерживает контакт, словно на моментальный клей приклеился ко мне.

— Я понимаю, что сейчас ты хочешь казаться приличный, правильной, но, Виолетта, я прекрасно понял, какой ты человек. Поэтому я не просто тебя, где-то там зажал общаюсь, как с простой девочкой для удовольствия. Я с тобой разговариваю, я трачу на тебя свое время. Поэтому давай, прекращай вот эти глупости, и начнем как нормальные люди.

— Я не играю, я просто не хочу, ничего начинать, — отвечаю ему, когда убирает палец с губ.

Не такого ответа он ожидал. Простите, какой смогла дать.

— Маленькая врунишка, — усмехается и наклоняется ко мне.

Вжимаюсь в сиденье, стараюсь отсрочить момент приближения, но ничего не получается. Он тихо смеется и берет мое лицо в ладони.

— Ты все равно будешь моей. Я знаю, это, — полушепотом говорит и целует.

Не жадно, не грубо, как рисовало мое воображение, а мягко, нежно, ласково. Не верится, что он на такое способен. Но не проходит и нескольких секунд, как в нас бьет свет фар, а потом раздается сигнал автомобильного клаксона.

Гудок за гудком, водитель надоедает Мише и заставляет его тихо выругаться. Когда мы отстраняемся друг от друга, свет фар гаснет, а меня парализует от страха, когда вижу, кто это делал.

Нет, это не может быть. Он… зачем он приехал сюда? Зачем? Не могу в это поверить.