От удара верхняя часть его тела наклоняется вперед, и он шипит проклятие.

Я затягиваю ленту вокруг ладони и пальцев, ожидая, пока он придет в себя.

–Прошли месяцы, Джейс, - говорю я ему, затем качаю головой. –Ты должен перестать быть снисходительным ко мне. Я точно знаю, что ты мог бы предотвратить этот удар. Давай, чувак; просто, блядь, отпусти это.

Мы оба задыхаемся от того, что занимаемся этим уже больше часа, и пот, покрывающий мое тело, доставляет мне такое же неудобство, как и упрямство Джейса в том, чтобы... ну, отпустить это.

Он выпрямляется, и мерцающий верхний свет в подземном спортзале бросает краткий свет на его застывшие черты.

–Я не знаю, о чем ты говоришь, - говорит он немного хрипло, затем прочищает горло, прежде чем возобновить свою боевую стойку.

Я отражаю его, затем наношу еще один удар.

Он уклоняется как раз вовремя, затем отводит руку назад, но я блокирую его, когда он достаточно близко, и бью апперкотом – прямо в подбородок.

Ему с трудом удается сохранить равновесие, и он сплевывает кровь на бетонный пол, прежде чем вытереть рот тыльной стороной заклеенной ладони.

–Это то, о чем я говорю, - говорю я, затем убираю влажные кудри со лба. –Каждый день, когда мы делаем это, ты даешь мне дурацкие, блядь, возможности ударить тебя; сделать тебе, блядь, больно. Ты действительно думал, что я ничего этого не замечаю?

Он игнорирует меня и движется вперед, но я отступаю, заставляя его встретиться со мной взглядом.

–Джейс, давай.

–Что, черт возьми, ты хочешь, чтобы я сказал? - усмехается он.

–Что ты перестал винить себя за то, что произошло 3 месяца назад, - усмехаюсь я в ответ, затем занимаю его место.

Он издает смешок.

–Ты знаешь, что я не могу этого сделать.

–Почему бы и нет?